Мода и фашизм

Как видим, Кёнике не преувеличивал, когда считал, что выставка в Вене должна была иметь огромное политическое значение. Он не был лишен некой патетики по данному поводу: «Тогда мы получим возможность внешнего и внутреннего политического влияния на мнимую вечность поставленных тем, которые по продолжительности и интенсивности своего воздействия никогда не получали заслуживающей оценки». Подобное «влияние» началось бы с того, что лозунг «Красота и мода», прозвучавший из Третьего рейха, был для зарубежья очень неожиданным и даже в чем-то шокирующим. Это должно было стать чем-то вроде ребрендинга национал-социализма, который отныне должен был восприниматься в мире не как воинственная, а как динамичная идеология. Нацизм не должен был более видеться как «всеобщее уравнительное униформирование». Но сама эта выставка, которая бы изменила отношение к Третьему рейху и национал-социализму, должна была пройти в Вене уже после окончания (естественно, победоносного для Германии) войны. Назывались даже приблизительные сроки – от трех до пяти лет после «военного триумфа» Германии. Именно столько требовалось, по мнению Кёнике, на ее организационную подготовку в мирных условиях.

Образцы венской моды летнего сезона 1942 года

Самое забавное в данной ситуации было то, что никто в рейхе толком не знал, что такое «нацистская мода», или, как ее называли эмигранты, «арийская мода». Декларативные заявления высокопоставленных национал-социалистов об интересах в сфере моды были полны туманных сентенций и неясных намеков. В большинстве своем они сводились к программным заявлениям о чести немецкой женщины, о ее простом и достойном поведении, о ее природном отвращении к мишуре и показному блеску, о естественной красоте материнства. Принципиальными были два слова: простота и естественность. Сам новый тип немецкой женщины, который должен был представить миру «немецкую моду», описывался следующим образом: «Модная фотография должна показывать женский тип, который был бы выхвачен из современности. Ни светская дама полусвета, ни буржуазная женщина не должны представать перед читательницами на страницах журналов. Надо находить реалистичное отражение нашего молодого, здорового, закаленного спортом и радующего своей красотой женского поколения. Такое изображение, как мы видим его сегодня повсюду: в быту и на работе. Образы в журнале мод должны объявлять о создании новой немецкой моды, выражать волю к жизни».

«Направляющая коллекция» из Вены 1943 года. Одежда для девушек, сшитая из трех различных видов материи

Странным образом лексика и формулы национал-социалистов не менялись едва ли на протяжении десятилетия. Еще в 1930 году они провозгласили курс на «женственность, которой должна соответствовать современная мода, приспосабливаясь в простых формах к требованиям спортивных, трудолюбивых молодых девушек». Примечательно, что даже нацистские бонзы, которые могли себе позволить самостоятельно формулировать идеи, предпочитали избегать четких формулировок и однозначных выражений. Наверное, это было связано с тем, что они рассматривали легкую промышленность Германии прежде всего как экономический фактор. Формула «арийская мода» не предполагала детального описания стиля. Она всего лишь служила очередному витку нагнетания антисемитской пропаганды, что должно было способствовать «устранению» евреев из швейной отрасли.

Спросом пользовалась «целевая мода», которая соответствовала представлениям мещан и ориентировалась на политические директивы. В упоминавшемся ранее докладе Имперского руководства женщин «Хорошая одежда для улицы и дома» предлагалось следующее определение «арийской моды». «В докладе, который сопровождался показом диапозитивов, приводились образцы одежды, которые соответствуют нынешнему стилю одежды, но при этом они покроены таким образом, что определенное время не могут считаться “несовременными”. Во всех формах этой одежды видится сила и прочность».