Мода на чужих мужей

Врет он, тут же утвердился во мнении Дмитрий. Врет как сивый мерин. Следил за Ольгой. Если не следил, то поехал туда по наитию, которое и сам бы объяснить не сумел. Может, в глубине души и тоскует, хотя признаться самому себе боится. И тянет его пройтись и проехаться по тем местам, где бывали вместе. Надеялся, быть может, посидеть в спокойной обстановке, подумать, покаяться даже, возможно, а тут вдруг бац – и Ольга нарисовалась. Да не одна, а с кавалером!

Разозлился? Разозлился! И даже весьма расстроенным выглядит, хотя и умничает тут. В кабинет к Ростову влетел, раздувая полами пальто, гигантской летучей мышью. Ноздри трепещут, дыхание прерывистое, даже испарина на лбу. Это ли не признаки ревности? Только вот…

Гадить-то ей зачем?! Ну, забыла тебя и забыла, оставь ее в покое! Будь этим, как его, джентльменом, во! Ростов хотя об их джентльменском кодексе и не имел ни малейшего представления, всегда вел себя с дамами достойно. То есть покидал их без особых претензий. И что главное – никогда не мстил!

– Вы хотите ей отомстить? – вдруг спросил он Стаса, хотя и не желал открывать своих мыслей.

– Да! Да, хочу! – с жаром подхватил тот, хотя тоже не собирался откровенничать до такой степени. – Я хочу отомстить Ольге! Хочу превратить ее жизнь в кошмар, в который она превратила мою…

– Но ведь это вы ее бросили, если мне не изменяет память. Чего теперь злиться?

Стас секунд пять смотрел на Ростова непонимающе. Теребил воротник рубашки, дергал за узел галстука, сглатывал судорожно и все смотрел, как на овощ, беззвучно шевеля при этом губами.

– Вы снова все перевернули, Дмитрий Николаевич, – вздохнул он после паузы, выпустив наконец на волю челноком ходивший вверх-вниз кадык. – И вы по-прежнему не подозреваете ее…

– Да, не подозреваю, – не стал крутить Ростов, покосившись на белоснежный хрустящий воротничок.

Странно, черт побери, все с этими богачами обстоит. Больше чем полдня Супрунюк в этой рубашке, и на работе побывал, и в ресторане, и покушать успел, а воротник по-прежнему чистый. Кожа, что ли, у них особый лоск имеет, что воротники не пачкает? Или лоска прибавляется пропорционально с ростом благосостояния? Почему воротник-то белый, непонятно?

Он вот лично каждый вечер и каждое утро моется, и тщательно, между прочим, и не дустовым мылом, а каким положено. И рубашку он вчера утром только из-под утюга надел. Так она уже к обеду казалась несвежей. И под мышками пятна появились, и на сгибе воротника серый рельефный узор. Почему так? Он же не мешки грузил с углем, а уголовные дела перелистывал. Не ремонтом в этом вот кабинете занимался, а гада одного допрашивал, которого подозревают в надругательстве над малолетними.

Может, это оттого, что в грязи такой вот возиться приходится, а?..

– Ладно, я понял. – Супрунюк аккуратным движением застегнул верхнюю пуговку на рубашке, вернул на место узел галстука, встал, отряхнув с брезгливостью брюки и пальто. – Я приду завтра. Завтра ваш художник будет на рабочем месте?

– Он не художник, его должность иначе называется, – поправил его Ростов.

И тут же затосковал, он-то уж надеялся, что этот тип от него отстанет после проникновенной беседы.

– Мне все равно, как его именуют в штатном расписании. Мне необходимо, чтобы мы общими усилиями составили фоторобот…

– Любовника вашей бывшей гражданской жены? – с ехидством закончил за него Ростов и сморщился. – Считаете, что нам нечем больше заниматься?

– Если вы мне откажете, я обращусь к вашему начальству, – пригрозил Стас, направляясь к двери. – Завтра в десять я буду у вас.

И ведь не опоздал ни на минуту. Стоило секундной стрелке дернуться, закончив девятый час, как дверь кабинета после стука отворилась, и на пороге появился Супрунюк.

– Доброе утро, – поздоровался он, входя.

– Доброе, – кивнул Ростов, задвигая под китель часы, по которым надеялся отследить опоздание гостя.

– Вы готовы поработать со мной?

– Готов, – кивнул Дмитрий Николаевич, поднимаясь с места. – Идемте, нас уже ждут. Вы уверены, что хорошо рассмотрели мужчину, которого подозреваете?

– Как, собственно, вас.

– Вы же говорили, что в ресторанном зале очень темно? – все еще не хотел терять надежды Ростов.

– Я следил за этим человеком из-за колонны в холле.

Значит, все-таки следил, подумал меланхолично Ростов, которому сегодня с утра совершенно не хотелось работать, слушать и слышать об убийствах, происшествиях и прочей гнуси. У него сегодня с утра был совершенно романтический настрой. И окрылен он был девушкой из соседнего подъезда, что назвала его сегодня симпатичным, когда столкнулась с ним на тротуаре.

Так прямо и сказала, когда он по неосторожности едва ее не сбил на ходу:

– Такой симпатичный, а такой неуклюжий…