Мода на короля Умберто

Вокруг сумрачной толпой стояли деревья. Перешагнувшие кое-где через ограду, они словно теснили усадьбу к берегу, ведя за собою лес.

Новожилов глянул на чемоданчик Альбины, прислоненный к ступенькам крыльца, и подумал, что в хуторе, за лесом, тоже ни души. Не вернуться ли в Сухой Ерик?..

Отправиться, несолоно хлебавши?! А потом? Когда выпадет случай снова сюда попасть! Когда выхлопочет Новожилов бензин? Пусть лучше директор укажет координаты места: мало ли, вдруг егерь загуляет, и Альбине придется топать обратно одной.

Твердость Альбины понравилась Новожилову. Ну что ж… Ориентироваться на маяк; до него — лесом полкилометра, держаться берега, после же — девять километров по степи, мимо электрических столбов.

Кажется, сведения смутили Альбину… Но директор и вида не подал, будто что-то заметил. И, пожелав спокойной ночи, забрался в машину.

Едва гул мотора потерялся за далью, как темная тишина обступила Альбину. Первозданная, без электрических огней, непривычная.

По звяканью цепи в стороне Альбина угадала собачью конуру. Слышалось жужжание жуков-оленей, где-то вдалеке квакали лягушки.

Дом был кирпичный, с высоким крыльцом. Альбина взошла по ступенькам и потянула дверь. Скрип отозвался среди пустых стен. Нежилым дохнуло на нее давнее пристанище директора. И вдруг…

Лучом фонаря Альбина осветила лоскутную дорожку, потом кровать, женское зимнее пальто, распятое на плечиках… И сразу подумала о крючке, который набросила на входную дверь. Его ничего не стоило скинуть снаружи — лишь протянуть руку через широкую щель. Если обитательница пустого дома вернется и увидит закрытую дверь, то как испугается сама и как испугает Альбину?! Даже днем подобные встречи малоприятны. Кто она? Почему Новожилов ничего не сказал? Или само собой разумеется, что здесь живет знакомая егеря, которую он не рискнул поселить под собственной крышей, в домике рядом?..

На кухне, среди хлама, возле раскрытого холодильника лежала груда нераспечатанных пачек соли. Ее запаса хватило бы лет на десять.

В следующей комнате не было ничего, кроме голой кроватной сетки, прислоненной к стене. Лучом фонаря Альбина отыскала выключатель. От вспыхнувшего света в разбитое окно сразу же вылетела птица. Альбина посмотрела вверх, под потолком было гнездо ласточки. Несколько крохотных головок высовывались из него.

Привлеченная огнем, влетела медно-рыжая бабочка с черными крапинами, покружилась и села на Альбину. Тень с бабочкой на макушке, неправдоподобно огромную, она увидела на стене. Так же неожиданно, как села, бабочка поднялась и опустилась в пустой аквариум, прикрепившись к зеленоватой стенке. И соединила крылышки.

В последней комнате оконные стекла тоже были выбиты. Скорее всего, птицами, которые спасались от ястреба.

Альбина закрыла пустые рамы. Краем глаза она увидела что-то светлое под окном. И не захотела признаться себе, что там лежала мертвая змея — желтым брюхом вверх.

Альбина выключила свет и легла на одну из голых кроватей.

Ей приснилось, что сюда, в журавниковскую дичь, брошенную даже егерем, пришла ее мать, чтобы ободрить и защитить.

35

Птичья возня на чердаке заставила открыть глаза.

Уже рассвело. Но дом был по-прежнему пуст. Под окном все так же лежала мертвая змея.

Вспомнилась сказка про девочку, которая забрела в дом медведей… Альбину же никто не потревожил, и это вселило в нее чувство хозяйки. Лелея его в себе, она двинулась на осмотр владений.

Со двора хорошо виднелся конек крыши. На нем, по всей длине, сидели голуби: под солнцем плавные продолговатые тела отливали перламутром. Завидя человека, они с шумом взлетели, приземлившись поблизости, в загоне, опоясанном сеткой. Тут серые гуси и кряквы что-то клевали. Между ними прохаживался селезень.

Он уже начал линять. От великолепного зеленого воротника уцелело несколько жалких перышек. Неряшливый вид бывшего утиного сердцееда подтверждал еще одну старую истину: вот что значит стать одомашненной птицей — всегда при подруге, вечно у нее на глазах, обабился, опустился, превратился в подкаблучника, а дикие собратья, отпировав свадьбы, давно вернулись к холостяцкой жизни. И линяют себе там, где их никто не видит.

Возле тростникового шалаша под ногами у взрослых путались темно-желтые утята.

Гусиное население загона вдруг отделилось от крякв и гурьбой остановилось напротив Альбины. Писк да и несчастный вид гусей говорил о том, что они истосковались по воде, что им не мил белый свет. Купель, выбитая в земле, давно пересохла, а ведра и тазы, расставленные на земле, пусты. Начинался длинный день, который, как и предыдущий, обещал быть жарким. За что безводная пытка плавающим птицам?!

Шесть ведер из колодца — и купель ожила. Кряквы окружили ее, полоща клювы. Еще одно ведро Альбина поставила у плетня. Гуси кинулись к нему, перегоняя один другого.