Мода на невинность

– Ник? Я не знаю... Что за девчоночий разговор! – нахмурилась Инесса. – Понравился, не понравился... Я слишком рациональный человек, чтобы верить в капитана Грея под алыми парусами!

– И ты... ты не отдашь ему медальон?

– Нет. Показать – покажу, я думаю, все, у кого остались какие-то вещи Николая Сергеевича, покажут их Нику, но отдавать... Медальон и все остальное принадлежит моим детям. Когда они узнают... а когда-нибудь дети узнают об этом точно, они не простят мне, что я так легко рассталась с вещами их отца.

– Да, дети важнее... – глубокомысленно пробормотала я. – Глебу тоже нужен портрет его предка.

– И Борису, – напомнила Инесса.

– Да, и Борису.

* * *

...Знаменательная встреча Америки с Россией была назначена на вечер следующего дня, а все утро и весь день были потрачены на то, чтобы привести дом в порядок. Соседи, вначале воспринявшие приезд Ника довольно спокойно, вернее – спокойно-сочувственно, вошли в раж – мыли полы, вытряхивали половики, начищали до блеска дверные ручки... все это напоминало анекдоты об армии, когда к приезду генерала красилась трава и зубной щеткой драился клозет. К сожалению, наш старый дом, чудо барачной архитектуры, уже ничем нельзя было освежить.

Тетушка и меня попыталась привлечь к общественным работам, но я под каким-то благовидным предлогом сумела скрыться из дома. Впрочем, я не права – в маленьком городке так мало событий, что приезд заморского гостя становится сенсацией, и нельзя не поддаться всеобщему ажиотажу... Инесса самоотверженно пылесосила портьеры.

Час я слушала службу в Успенском соборе Тишинска, потом зашла в библиотеку, а потом моя прогулка приобрела неожиданно драматичный характер. Когда на одной из улиц я увидела Вадима Петровича, то неприятно поразилась. Со дня его приезда все в моей жизни пошло наперекосяк, но я успела немного забыть о нем – тайна Инессы, явление Ника из Америки...

«Он не уехал в Москву, он не наложил на себя руки, – подумала я. – Чего ему здесь надо? Ах, если б земля могла разверзнуться под его ногами, и адский пламень...» (Я все еще была под впечатлением службы.)

– Девушка! – услышала я рядом чей-то голос. – Я вас знаю.

– А я вас – нет, – нетерпеливо ответила я человеку в черной «Волге», который притормозил рядом со мной. Впрочем, где-то я видела это синее от щетины лицо, но сейчас я была сосредоточена только на одном – по противоположной стороне улицы шел Вадим Петрович, и знакомая улыбка начинала искривлять его губы. Да, он меня заметил, и было уже поздно куда-то прятаться...

– Я – Автандил, – сказал человек в «Волге». – Я вас в Доме моды видел, на показе.

– Ах, Автандил... – вдруг вспомнила я, не отрывая взгляда от Вадима Петровича. – Вы жених дочки мэра? Но нас никто не знакомил...

– Да какая разница! – с досадой воскликнул жених Машеньки Соболевой и вылез из машины. На нем были черные брюки, черная рубашка и черная бейсболка – я повернулась к нему, и сердце мое сжалось от какого-то предчувствия – я вдруг подумала, что Автандил так просто от меня не отстанет. – Вы – Оля? Я точно знаю, что вы Оля, я о вас наводил справки...

Он говорил совершенно без акцента, и только его пристальный, тяжелый взгляд напоминал о том, что в его жилах течет южная кровь.

– Да, Оля, – с тоской подтвердила я. – А вам что надо?

Я некстати вспомнила о том, что он поссорился со своей невестой.

– Я хотел увидеть вас ближе, – мрачно произнес Автандил. – Вы очень похожи на Машку... просто шоу двойников какое-то. Это кто? Ваш знакомый?

Вадим Петрович перешел дорогу и теперь стоял рядом с Автандилом. Он улыбался, и уголки его губ страдальчески подрагивали.

– Оленька! – воскликнул мой отчим. – Я так рад, что встретил тебя! А это кто?

И покосился на жениха Маши Соболевой с таким подозрением, с таким недоверием, что у меня опять сжалось сердце от нехорошего предчувствия.

– Конь в пальто, – не вынеся столь оскорбительного взгляда, мрачно ответил Автандил. – Вали отсюда, мужик, у нас с Олей разговор.

Уголки губ Вадима Петровича искривились еще сильнее, и он как будто даже обрадовался, что ему так грубо ответили.

– Бедная девочка, – дрожащим голосом произнес он с явным намерением обнять меня, – к тебе пристает этот нахал? Ну ничего, мы сейчас...

Я не знаю, что он собирался сделать с крупным, внушительным Автандилом, который явно не один раз в год посещал тренажерный зал, – в данный момент меня испугало совсем другое – то, что он тянет ко мне руки, собираясь обнять, а для меня это было совершенно невыносимо, невозможно...

– Нет! – вскрикнула я, отклоняясь, и в этот момент Автандил, что называется, схватил за грудки Вадима Петровича и потащил к кустам, растущим у дороги.

– Ах ты, гад! – с негодованием воскликнул жених Маши Соболевой. – Что ж ты мне с человеком не даешь поговорить... Ты ей кто?..

Он произнес еще несколько сердитых выражений, которые я постаралась не услышать, и легко закинул моего отчима за кусты, так что ветки затрещали.

– Он тебе кто? – возбужденно спросил Автандил, поворачиваясь ко мне и отряхивая руки.