Модель грядущего

"Самое место для крутого поворота", - подумал Анисимов и решил, что именно сейчас откроет Аэлите все: и что любит ее, и что отказывается от нее и своего счастья.

Но привычная сдержанность предотвратила непоправимое. Анисимов не сказал рубящих все слов, а произнес совсем иное:

- У меня к вам просьба, Аэлита. Дела складываются так, что мне предстоит весьма длительная поездка за границу. Сначала в Нью-Йорк на Ассамблею Организации Объединенных Наций, а потом...

Аэлита отпустила руку Анисимова и вся похолодела.

- Уезжаете? Зачем?

- Чтобы... В том весь смысл моей жизни. И вашей тоже.

Аэлита зажмурилась. Вот оно главное, что сейчас услышит!

- И вашей тоже, как участницы нашей научной разработки.

Аэлите хотелось помочь ему, подсказать.

- И вам понадобятся помощники. И даже такие, как я. Впрочем, какая же я помощница?

- К сожалению, речь идет о другой помощи. В моем выступлении в Организации Объединенных Наций от имени советских ученых вы не поможете.

- О той идее, которая зарождалась в Западной Германии, в госпитале?

- Да. В особой палате, при вас. Мы мечтали предложить ООН создать Город-лабораторию, как бы перенесенный из будущего.

- Какой замечательный город! Как бы мне хотелось попасть в него!

- Если наш проект пройдет, если ООН выделит необходимые средства и укажет место создания города, мне придется пробыть там, по крайней мере, несколько лет.

- Несколько лет? - ужаснулась Аэлита, останавливаясь, словно наткнулась на дерево.

- Потому-то я и обращаюсь к вам с просьбой.

- Поехать с вами?

- Увы, совсем наоборот. Я знаю, что хозяйка квартиры, в которой вы живете, возвращается с Севера.

- Да. Возвращается.

- А как думаете жить в дальнейшем? Вернее, где?

- В институте предложили вступить в стройкооператив.

- И деньги есть для внесения пая?

- Я не решалась рассказать, Николай Алексеевич. Юрий Сергеевич во время своего последнего посещения, оказывается, оставил на кухне конверт со слезным письмом и моими деньгами, которые я швырнула ему в лицо за Бемса.

- Чем же вызван такой поступок?

- Видимо, даже в таком человеке есть доброе начало. Честное слово! Я всегда считала Мелхова безукоризненно честным. Правда, честность могла диктоваться расчетом. Ему хотелось восстановить наши отношения. Но это невозможно.

- Невозможно?

- Я люблю другого человека.

Еще одно слово - и Аэлита назвала бы, кого любит, но вековое представление женщины, что о любви первым говорит мужчина, удержало ее.

Николай Алексеевич все прекрасно понял и тем решительнее продолжил свою мысль:

- Я не знаю, когда вы можете въехать в свою кооперативную квартиру... но совсем не поэтому я хотел просить вас об одолжении.

- Николай Алексеевич, я на все готова. Кооперативную квартиру временно можно и не заселять. Право!

- Почти угадали мою просьбу.

- Почти?

- В том смысле, что на время моего отсутствия вы с Алешей и Бемсом, конечно, могли бы пожить в моей пустой многокомнатной квартире. Словом, постережете ее.

- На время многолетнего отсутствия?

- Да, речь идет о длительном времени.

Аэлита сразу сникла.

- Могу я рассчитывать? - спросил Николай Алексеевич, голос его перехватило от волнения, он боялся, что схватит сейчас Аэлиту в объятия и забудет о своем решении уехать от нее навсегда в надежде, что она устроит свою жизнь. Ведь, любя ее, он желал счастья любимой.

- Я бы сделала все, чего бы вы ни пожелали, - прошептала Аэлита. Честное слово!..

Они пошли вдоль поля. И оба молчали, хотя мысли каждого были обращены к другому.

На даче ждала дочь Николая Алексеевича Софья Николаевна. Спартак и Тамара уже сидели за чайным столом и светились таким внутренним светом, что электричество казалось излишним.

Софья Николаевна, дородная русская красавица с таким же иконописным лицом, как у отца, очень страдала оттого, что один глаз у нее был больше другого. Умелой косметикой она скрашивала свой недостаток, но у нее выработалась привычка садиться к собеседнику в профиль. У незнакомых создавалось несколько неприятное впечатление, будто она избегает смотреть в глаза, но непринужденная сердечность сглаживала все.

- Ну вот и папа! - обрадовалась Софья Николаевна. - А ваш брат, Аэлита, прекрасно разбирается в театре - так разделал нашу последнюю постановку, что я предложила ему перейти к нам режиссером.

- Только на тракторе, - рассмеялся Спартак.

- Этюд Тамары чудесен. Хочется вызвать пожарных, - продолжала Софья Николаевна. - Откройте секрет, как удалось его выпросить?

- Все дело в законе ее предков, - отшучивался Анисимов. - Понравилось забирай. Я бы очень хотел, чтобы Тамаре у нас что-нибудь понравилось.

- А мне у вас все нравится, - смеясь, ответила Тамара. - Так что придется подарить мне вас со всем окружением.

- Считайте, княжна, себя обладательницей нашего замка вместе с обитателями, - и Николай Алексеевич сделал широкий жест рукой.

- Если мне дается право выбора, я возьму себе только одного.

- Неужели меня? - рассмеялся Анисимов.

- Нет, другого, - тоже смеясь, ответила Тамара, сияющими глазами смотря на Спартака, а тот не знал, куда деваться от смущения.