Модельер

— Я думала, ты не столь щепетилен к деньгам. «Пошив тряпок», как ты выразился, встал мне куда дороже, но поверь мне, я знаю, что такое «перспективные вложения». И ты не можешь быть обременительным.

Она обняла за плечи Сава и прибавила:

— Просто твори, а мы создадим тебе все условия.

В приглушённом свете среди своих пластиковых друзей-манекенов Влад, повернувшийся к ним лицом, казался ещё одной бездушной оболочкой, по какому-то недоразумению получивший возможность двигаться и говорить. Сав, который только что всерьёз подумывал предложить другу отметить переезд, поёжился: он никогда бы не остался здесь на ночь. Ни один человек в здравом уме не станет здесь спать. Какой ужас! Как они могли привести его в такое кошмарное место?..

Но Юлия ничего не замечала, а Влад выглядел вполне довольным. Только, может быть, слегка смущённым. Если бы они не были друзьями, Сав бы так и решил: перед ним получившая каким-то образом человеческие способности кукла, задумавшая одеть всех своих голых бесполых собратьев.

Влад сказал, обращаясь всё так же к Юле:

— Я ни разу тебя не спрашивал: что ты думаешь о том, что я делаю?

Через её руки на плечах Савелия сочилось настоящее тепло. Он был в осенней куртке, но казалось, что эти пальцы погружаются под кожу, как в тёплый пластилин.

— Думаю, что раз или два в столетие рождаются люди-идеи. Они… вы! — она ткнула пальцем во Влада — Вы как яркая книжка с картинками. Такие же непосредственные. Вам непременно нужно продемонстрировать свои картинки миру. И мы, простые смертные, обязаны помогать таким людям сделать их идею реальностью. От нас всё равно никакого толку.

Юлия улыбнулась.

— Только едим, сношаемся, и, извиняюсь, гадим.

— А если вдруг я не тот человек? Я не чувствую в себе ничего… особенного.

— Мне со стороны виднее, — сказала Юля и закрыла за ними с Савелием дверь.

* * *

Влад остался один. Половину ночи он расхаживал среди своих новых манекенов и размышлял. На видном месте Юля оставила постельное бельё, холодильник оказался забит фаст-фудом и пшеничным пивом — явный фаворит Саваелия. Всё выглядело так, будто он готовил здесь теракт, но теракт сорвался, а зачинщика увели под белые ручки блондинистые голосистые правоохранители. Плита электрическая, хотя рядом идёт газовая труба. Чёрт, неужели она думает, что он способен забыть закрыть газ? Может быть, и способен… У Влада сложилось впечатление, что Юля может проникать в его голову: она даже обстановку подобрала, будто знала его вкусы. Даже лучше, чем сам Влад. Чем меньше, например, лишних вещей будет валяться под ногами, тем лучше. Белый свет и стерильно-белые стены, которые можно было раскрасить в цвета собственных фантазий: сначала они вызывали у Влада некоторое недоразумение, но когда на следующее утро он сел за работу, то понял все преимущества места, где тебя совершенно ничего не отвлекает.

Да, конечно поблизости не было шума воды. Хотелось послушать, как будет стучать по стеклянному участку крыши дождь, но для этого придётся ждать весны. На оттепель в этом году надеяться уже не приходится. Но зато на застеклённом балконе нашёлся заваленный всякими древностями угол, накрытый от сырости полиэтиленовой плёнкой, будто сложенные на палубе паруса стоящего на приколе судна. Влад приподнял краешек полиэтилена, вдохнул запах пыли, старых ковров и ватных одеял, а затем откинул покрывало и опустился на корточки перед обнаруженным кладом. Дом совсем новый — откуда бы здесь появился хлам? Наверное, хлам — неотъемлемая часть человеческого жилища, бессменный его спутник. Как плесень, заводится сам по себе и тихо размножается на балконе и в чулане, делая иногда вылазки к соседям. Главное — знает это каждая хозяйка, которая хоть немного осведомлена о свойствах хлама — не вносить его в дом. Иначе баста. Каюк. Станешь собирателем древностей. Влад же, с почти детским восторгом протянув руки, извлёк оттуда музыкальный проигрыватель. Снял крышки сломанного пластикового динозаврика, когда-то раздражающего вкусовые рецепторы лимонно-жёлтым цветом, а теперь щеголяющего благородно-коричневым.

Эту вещь Влад знал и любил: плавное вращение опорного диска, жужжание каретки, ребристый пластик и благородный блеск головки были ему хорошо знакомы в детстве. Однажды отец притащил из гаража похожий проигрыватель (только советский; этот же был не то немецкого, не то польского происхождения), и стопку пластинок.

— Остались от деда, — прокомментировал он. — Делай с ним что хочешь. Если не нужно, вынеси на помойку.

О нет, только не на помойку! Влад, тогда совершенно незнакомый с техникой, после недели ковыряния в пыльном агрегате, сумел вернуть его, в некотором роде, в строй, и, к тому же, приладить туда компьютерные колонки.