Модеста Миньон

У Лабриера навернулись слезы на глаза, он выпустил поводья и чуть не упал с коня, но еще один взгляд Модесты вернул ему силы, — она приказала взглядом не выдавать своего счастья.

Все тронулись в путь.

Герцог д'Эрувиль сказал вполголоса молодому докладчику счетной палаты:

— Надеюсь, сударь, вы сделаете счастливой свою супругу. Если я могу быть вам чем-нибудь полезным, располагайте мной: мне хотелось бы содействовать счастью такой прелестной пары.

Этот великий день, в который решались столь важные сердечные и денежные дела, интересовал обер-егермейстера лишь с одной стороны: он думал о том, переплывет ли олень через пруд и удастся ли затравить его на лужайке перед замком; охотники, вроде князя де Кадиньяна, похожи на шахматистов, которые могут предсказать, что дадут мат на определенной клетке шахматной доски. Избалованному удачей старику повезло, как всегда. Охота прошла великолепно, а на третий день дамы избавили обер-егермейстера от своего общества, так как пошел дождь.

Гости герцога де Верней пробыли в Розамбре пять дней. Перед их отъездом в «Газетт де Франс» появилась заметка о назначении барона де Каналиса командором ордена Почетного легиона и послом в Карлсруэ.

В начале декабря, когда графиня де Лабасти, оперированная Депленом, получила наконец возможность увидеть Эрнеста де Лабриера, она крепко пожала Модесте руку и шепнула ей на ухо:

— Я сама выбрала бы такого, как он.

К концу февраля все купчие на земли были подписаны добрейшим Латурнелем, уполномоченным г-на Миньона в Провансе. В то же время семейство де Лабасти добилось от короля выдающейся чести: собственноручной его подписи на брачном контракте и разрешения передать титул и герб де Лабасти Эрнесту де Лабриеру, который получил право именоваться впредь виконтом де Лабасти-Лабриер. Поместье Лабасти, обращенное в майорат королевской грамотой, вступившей в силу в конце апреля, приносит более ста тысяч франков годового дохода. На свадьбе свидетелями со стороны Лабриера были Каналис и министр, у которого Эрнест служил пять лет личным секретарем, свидетелями же со стороны невесты — герцог д'Эрувиль и Деплен; к последнему Миньоны навсегда сохранили глубокую благодарность, многократно ими доказанную.

Быть может, на страницах этой длинной повести нравов читатель еще встретит супругов де Лабриер-Лабасти. Знатоки увидят тогда, как легки и приятны супружеские узы в браке с образованной и умной женщиной, ибо Модеста, согласно своему обещанию, сумела избежать смешных сторон педантизма и составляет до сих пор гордость и счастье мужа, а также всей своей семьи и близких ей людей.

Париж, март — июль 1844.