Модильяни

Этот момент уже на следующий день изменил образ жизни и облик Збо. Очевидцы, как мы уже выше писали, запомнили его щеголеватую походку, небрежно попирающую Парижский бульвар, и дорогую одежду. Рядом неизменно была жена, одетая, как и он, в салонах самых именитых, как сказали бы сейчас, кутюрье. В 1927 году Зборовский открыл в бывшем помещении старой мясной лавки на углу улиц де Сен и Висконти свою галерею. Мечта более чем двадцати лет жизни наконец-то сбылась, прежде всего благодаря двум его любимым художникам. Но рынок, увы, жесток — Збо не удалось выдержать конкуренции, и в скором времени галерея закрылась. В конце жизни благородного и несколько непредусмотрительного поэта и мецената все вернулось на круги своя. 24 марта 1932 года Збо умер в старой квартире на улице Жозефа Бара в сорок три года от воспаления легких и сердечной недостаточности.

Значительно более удачливыми оказались перемены в жизни Сутина, который из «полудикаря», каким он был вначале, вдруг превратился в забавного денди. Некоторые из его знакомых утверждают, что, несмотря на внешний лоск, от него по-прежнему воняло ничуть не меньше, чем прежде. Об этом не преминула проговориться его подруга с 1937 по 1940 год, госпожа Гарде, заявившая одному журналисту: «Сутин не был грязен, как кое-кто утверждает, более того, он постоянно чистил зубы. Единственное, чего он боялся, так это всяческих технических приспособлений, например нагревателя воды. Из-за этого он до моего появления ни разу не залезал в ванну. Однажды, когда я настояла, он в итоге решился опустить в воду палец и с удивлением обнаружил, что вода теплая. Только после этого он с детским восторгом погрузился туда». Сутин умер в 1943 году во время нацистской оккупации Франции.

Модильяни не произвел на доктора Барнеса должного впечатления. Ему понравился Сутин, чего он не скрывал. Тем не менее он скупил у Зборовского все картины Амедео, скорее из спекулятивных, чем из эстетических побуждений. Что любопытно, его умеренный интерес к художнику способствовал последующему взлету цен на его работы.

Еще одним художником, в котором Барнес не ошибся, стал Липшиц. Барнес приобрел у него сразу восемь скульптур, выторговав скидку в 10 процентов от общей стоимости. Во время купли-продажи они подружились, и Барнес под руку с Липшицем прошелся по парижским мастерским. Помимо прочего он купил работы Паскина и Моисея Кислинга. Дотошные искусствоведы подсчитали, что работы современных художников во время этого вояжа обошлись ему в сумму около трех миллионов франков.

Когда коллекция Барнеса в марте 1961 года была наконец представлена публике, выяснилось, что молодой американский доктор очень много инвестировал в искусство. Впрочем, сумма его капиталовложений оставалась тайной за семью печатями целых тридцать восемь лет. За весь этот период Барнес ограничивался показами лишь нескольких полотен из своего собрания. Можно сказать, что его коллекция вместила в себя значительную часть полотен художников XX века. Кроме Тициана, Рубенса, Босха, Гойи, Эль Греко, предметов африканского искусства, это были скульптуры Липшица и Цадкина, двести полотен Ренуара, сто — Сезанна, семьдесят — Матисса, тридцать — Пикассо и еще множество пленительных работ Модильяни и Сутина.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Не вызывает никаких сомнений, что Модильяни в буквальном смысле слова сжег себя. Бесспорно и то, что он ушел из жизни в тот момент, когда его талант достиг апогея вместе с многими направлениями нового искусства, возникшего в первые годы XX века.

В конце первой мировой бойни Европа вдруг почувствовала себя свободной от табу «великого наследия прошлого». Новые веяния преодолели границы обыденного сознания. Произошли революционные изменения в моде — женщины, еще в 1914 году скрывавшие даже щиколотки, облачились в платья, открывающие колени, и осмелились курить на публике, что стало символом нового уровня независимости. За несколько лет до того так раскованно вели себя только проститутки.

Виктор Маргерит опубликовал в 1922 году роман «La Garçonne»[56], где без всяких предрассудков дана исчерпывающая сексуальная панорама эпохи. Книга сделала ее автора знаменитым, стала бестселлером и была переведена на многие языки. В конце войны только намечается, а в двадцатые годы заявляет о себе в полный голос стиль, который впоследствии будет назван Folle Époque[57]. На авансцене, как грибы после дождя, появились дадаизм, сюрреализм, неокубизм, пуризм, экспрессионизм — одним словом, абстракционизм, под знаком которого будет развиваться художественный рынок второй половины столетия.