Модильяни

С другой стороны, он не мог не испытывать досады от осознания своей физической немощи. Ведь тот объем работы, с которым он управлялся играючи, особенно когда на него снисходило вдохновение, подпитывался изрядными дозами алкоголя, наркотиков и женской ласки. В нем идет непрестанная и мучительная борьба разных начал: болезненной мечтательности и синдрома неудачника, упорства победителя и частых приступов отчаяния. Все это сосуществует в нем, изматывая душу, отнимая силы.

И все-таки чем можно объяснить факт отчуждения его от круга художников и упорного непризнания публикой? Постараемся, насколько возможно, ответить на этот вопрос. Довольно узкий круг немногочисленных друзей знал, что в Париже работает художник по имени Амедео Модильяни. Прошло четыре года с момента его приезда в Париж, когда на XXVI Салоне независимых, прошедшем с 18 марта по 1 мая 1910 года, были показаны шесть его работ. Каталог сообщает: «Модильяни (Амедей). Итальянец, 14 Сите-Фалыъер, Париж. Представлены два наброска, среди которых портрет Биче Боралеви, картины «Лунный свет», «Нищий из Ливорно», «Нищенка» и «Виолончелист».

«Виолончелист», портрет музыканта, написанный под несомненным влиянием Сезанна, был отмечен Аполлинером, который отозвался краткой рецензией, а также писателем и критиком Андре Сальмоном. Согласно семейной легенде, была еще одна полноценная и весьма благожелательная рецензия критика и искусствоведа Арсена Александра (однофамильца Поля и Жана Александров), от которой, однако, не осталось и следа. Возможно, речь шла о каком-то устном отзыве, из тех, что говорятся в дружеском кругу.

Дело обстоит, видимо, следующим образом. Скорее всего Модильяни удостоился небольшого отклика, а не полноценного критического разбора, но собственное имя, напечатанное в газетах, доставило ему величайшую радость. Когда ему передали благожелательные отклики, он с энтузиазмом воскликнул: «Как я их потряс!» Некоторое время Амедео живет радужными мечтами о неминуемом признании. Потом он, наконец, осознает, что в его жизни ничего, в сущности, не изменилось и его картины все так же никто не хочет покупать.

Для «Виолончелиста» Дедо позировал молодой музыкант. Это был юноша, также проживавший на Сите-Фальгьер и, возможно, ожидавший работы в симфоническом оркестре. Он был еще беднее Амедео, и, по словам Джованны, «…сеансы позирования позволяли бедняге упражняться в игре в тепле возле печки, которая топилась дровами». Юноша написан в профиль, его бледный изнуренный вид оттеняется чернотой бороды, которая обрамляет щеки, и зеленоватыми тонами, исходящими от фона картины. Для этого полотна Модильяни использовал подготовительный эскиз — портрет Бранкузи, который, неизвестно почему, так и остался незаконченным.

Зима 1910 года выдалась особенно холодной, постоянно лил дождь, и уровень воды в Сене превысил все допустимые нормы. Это было первым запоминающимся событием. Второе — сезон русского балета, вызвавший большой шум. На парижской сцене были показаны «Шехерезада» Римского-Корсакова и «Жар-птица» молодого русского композитора Игоря Стравинского, с которого чуть позже Модильяни сделает несколько набросков карандашом. «Шехерезада» прославилась колоритной оркестровкой, но спектакль пользовался успехом еще и благодаря необыкновенному мастерству Вацлава Нижинского, одного из самых блистательных танцоров современности. Парижане были очарованы музыкальным гением Стравинского в театре на Елисейских Полях. Скандальный успех сопутствовал «Весне священной», одной из самых памятных премьер XX века. Ее автор Стравинский, как и Пикассо, принадлежал к категории людей, которые могут все и которым все удается. Он на протяжении нескольких лет меняет стили, демонстрируя почти магическую способность воплощать в звуках любую тему — шутливую и драматическую.

На Салоне независимых 1910 года произошел забавный случай, хорошо иллюстрирующий царящее в то время смятение умов. Одно из полотен вызвало настоящую сенсацию. Это была картина «Закат над Адриатикой» кисти Джоакино Рафаэле Боронали. Отличительной особенностью этой картины были необыкновенно живые краски и тени, наложенные, как говорили, с невероятной опытностью. «Закат» хвалили наравне с картиной Модильяни «Нищий» вплоть до того рокового момента, когда авторы картины — писатель и журналист Ролан Доржелес и Андре Варно, — признались, что настоящим автором «Заката» был… осел Лоло, собственность папаши Фреде, управляющего «Веселого кролика».