Модницы

Заглядываю в кухню и предлагаю помочь. Мне вручают стопку матерчатых салфеток и отсылают их раскладывать. Я имела в виду совсем не складывание салфеток, но приходится развлекаться сворачиванием странных веероподобных сооружений, напоминающих абстрактных лебедей. Сегодня столики для карт расставлены на спальной стороне легкой перегородки. Последняя соседка Майи, невысокая индианка, работавшая кондитером в одном из лучших французских ресторанов Манхэттена, недавно вернулась в свой родной город в Гоа с полутора тысячами долларов Майиных денег. Она открыла адресованные Майе конверты, достала чеки и перевела деньги на свой счет. После двух таких крупных разочарований, как агент и бойфренд, это воровство Майя едва замечает. Ее только возмущает, что Вандана неправильно написала слово «депозит».

— Я же корректор, — говорит она. — Это для меня профессиональное оскорбление.

Именно поэтому у нее сегодня вечеринка. Временно свободная от оков совместного жилья, она хочет порадоваться возможности лечь спать, оставив грязную посуду в раковине, принимать гостей до четырех утра и оставить три карточных столика посреди комнаты. Мне понятно это головокружение от временной свободы. До того как моя собственная жиличка съехала два года назад, я тоже наслаждалась теми вечерами, когда оставалась одна.

На столе уже семь лебедей, больше не на что отвлечься, так что я невольно погружаюсь в коннектикутские разговоры в гостиной. Майины школьные подруги Софи, Бет, Тина и Мишель (по росту в нисходящем порядке — именно так они всегда располагаются) очень милые, симпатичные блондинки, манеры их одобрили бы королева Елизавета и Эмили Пост [6]. Мне от них не по себе. Все эти вечные разговоры о светских знакомствах. Они бросаются абсолютно незнакомыми мне именами как фисташковыми скорлупками. Миссис Фротингэм-Смит наверняка главная львица Гринвича, но в Нью-Йорке она не фигура, и байки об ужасном поведении ее сына (он отказался играть в теннис в паре с Эшли Беннет!) не так захватывают. Я стараюсь не зевать и напряженно гляжу на дверь кухни, пытаясь усилием мысли заставить Майю выглянуть и сказать, что ей нужно помочь забить откормленного тельца.

Рядом со мной Грег, жених Бет, тихий молодой человек вроде Уолтера Митти [7], только в его богатую внутреннюю жизнь трудно поверить. Взгляд у Грега чаще всего пустой, едва ли он сейчас пилотирует в уме гидросамолет с восемью двигателями.

— Как твои дела, Виг? — спрашивает он; оказывается, он знает, как меня зовут. Мы несколько раз встречались на вечеринках у Майи, но он никогда не заговаривал со мной.

Не успеваю я ответить, как Бет — она сидит рядом со мной — обрывает рассказ о том, какое ужасное Эдна Маккарти сделала мелирование (полоски как у зебры!), и спрашивает:

— Да, как у тебя дела, Виг?

Но меня ей не одурачить. Она спрашивает только потому, что этого требуют приличия, и она не допустит, чтобы робкий жених превзошел ее в манерах.

— Хорошо. Много работаю, — обычно так отвечаешь родственникам, с которыми встречаешься только на Рождество и Пасху. — А у тебя как дела?

Спрашиваю я Грега, но отвечает не он. Грег встречается с Бет так давно, что даже не пытается открыть рот, чтобы вдохнуть или сформулировать мысль. Слишком хорошо знает порядок, чтобы позволить себе такое.

— У Грега очень важные новости. — Бет делает паузу, чтобы я успела осознать. — Его только что продвинули по службе. Он у нас теперь младший вице-президент Слокэм-Битэма по рыночному менеджменту.

— Поздравляю, — говорю я, хотя и не верю, что такая должность существует. Звучит как пустое место.

Бет сияет.

— Спасибо. Мы так счастливы. Мы только этого и ждали. Теперь мы можем начать искать дом.

— О, и где же вы будете искать дом? — задаю я ожидаемый вопрос, хотя и знаю ответ на него. Они собираются искать в пяти минутах езды от матери Бет, в Риверсайде, Кос-Кобе, Старом Гринвиче.

Пока Бет тараторит ожидаемый ответ с единственной неожиданной добавкой в виде Вестпорта («Раз уж Марта переехала!»), я смотрю на Грега, чье неподвижное лицо напоминает золотую рыбку, которая тупо пялится на мир за пределами аквариума. Выпрыгни, хочу сказать я ему. Выпрыгни и подыши воздухом. Но я молчу. Не собираюсь вмешиваться в то, о чем ничего не знаю. Может, он задохнется от свежего воздуха.

Разговор переходит на темы вне моей демографической сферы (18–35, горожанка, не замужем) — вроде закладных, качества школ и налогов на собственность, — я извиняюсь и ухожу. Некоторые разговоры не могу слушать даже из вежливости.

На кухне Майя трет сыр.

— Как там дела? — спрашивает она, посыпая тертым сыром закуску из спаржи.

— У них очень взрослая дискуссия о школьных округах. Бет зачитывает статистику по уровню навыков чтения и процент учеников, которые поступают в колледж. У меня от этого депрессия, — говорю я, прислоняясь к стойке и наблюдая за тем, как она работает. — Тебе точно не надо помочь?