Модноверие [Авторский сборник]

– Да я это… Вторую неделю в штопоре. Вот, хочу занять голову чем-нибудь серьезным, чтобы о плохом не думала.

– У-у… В таком состоянии, друг ситный, я бы тебе антисоветчину не советовал, прости за аллегорию, или как это у вас с Розенталем называется.

– Тавтология. А почему не советуешь?

– Человек в запое восприимчив ко всякой наукообразной фигне, – авторитетно заявил Моисеич. – Несмотря на образование. Как ни странно, особенно страдают технари. Им кажется, что они своей алгеброй поверят любую гармонию – вот и пролетают на сущей ерунде вроде «Воспоминания о будущем» или агни-йоги. Видал я таких фраеров… А у меня антисоветчина – по профессии, историческая. Это, друг мой Колька, на редкость сволочная писанина. Она, с понтом, все объясняет про нашу многострадальную родину. Прямо так объясняет, не придерешься. В нее без подготовки лучше не соваться.

– А ты меня – подготовь!

Моисеич поглядел на Колю с сомнением.

– Зачем?

– А я, когда пить брошу, сяду писать роман!

В первую секунду Коля сам испугался сказанного, а потом решил, что сто бед – один ответ, и добавил:

– Исторический!

Мать моя женщина, что я несу, подумал он. Наверное, мне просто одиноко и немного страшно, и хочется поговорить.

– И по какой эпохе? – спросил Моисеич, глядя на Колю уже не с сомнением, а с некоторой опаской.

– Допустим, про Бунина. Не решил пока.

– Да кто ж тебе даст!

– Почему?

– Потому что Бунин революцию не принял и напечатал про нее в Париже книгу «Окаянные дни». Слыхал про такую, нет?.. Погоди. Тебя с работы, что ли, выгнали? – догадался наконец Моисеич.

– Как ты узнал?

– Ну а зачем еще журналисту бросать пить и садиться за роман?

Коля поправил очки и уставился в стену.

– Понятно, – сказал Моисеич. – В таком разе ты совершенно прав, будем тебя готовить. Углублять образование, чтобы ты по пьянке не ударился в ревизионизм. Пошли… Писатель!

Библиотека Моисеича тянула как минимум на приготовление к совершению преступления по статье 190 УК РСФСР, а если следователь попадется упертый, то и на полноценную «диссидентскую» 70-ю. Коля сразу ожил и потянулся к полкам.

– Ручонки-то шаловливые прибери! – буркнул Моисеич, доставая первый том «Истории СССР с древнейших времен до наших дней». – Вот тебе, начнешь с азов.

– Ну чего ты со мной как с маленьким…

– Ты когда историю сдавал?

– В университете! – сообщил Коля со значением.

– На вступительных! Ты не знал уже тогда ничего, а сейчас вообще ничего не знаешь. Тебя собьет с толку любой шарлатан. Хочешь, я сейчас на пальцах докажу, что варяги это славяне, а потом что варяги это скандинавы, а потом обе версии разоблачу, но между делом аккуратно вверну, что всю работорговлю тогда держали евреи, продавали русских направо и налево, сволочи, и ты эту парашу слопаешь, как миленький?

– А правда – евреи?.. – поразился Коля.

– Да никто не знает. Иудеи… Короче, не спорь с преподавателем. Я тебе нарисую схемку, как правильно читать первый том… Да, Коля, с учебным пособием надо уметь работать! Этому тоже надо учиться! Здесь тебе не Достоевский, который пописывает, а ты почитываешь!.. Эй! Руки, говорю!

– Да я только посмотреть.

Рядом с «Язычеством древних славян» академика Рыбакова Коля углядел нечто явно несоветского производства – пухлую книжечку в мягкой бледно-зеленой обложке. Сергей Лесной. «Русь, откуда ты? Основные проблемы истории Древней Руси». Выходные данные: Виннипег, 1964 год.

– Это что?

– Редкая хреновина, – буркнул Моисеич. – Во всех смыслах редкая. Тираж двести экземпляров.

– Это оно самое? Чего мне пока нельзя?

– Ну да. Строго говоря, тебе даже «Язычества древних славян» пока нельзя. А если сразу после Рыбакова возьмешься за Лесного – вообще пиши пропало. Эти книги так ложатся одна на другую, что запросто маньяком станешь. Наречешься каким-нибудь Всеславом, идола поставишь на пустыре за гаражами и будешь ему кровавые жертвы приносить во славу истинно русской веры, покуда соседи тебя в дурку не сдадут.

– А потом? – не унимался Коля. – Когда я буду готов – дашь?

– Вот видишь, – сказал Моисеич. – Ты еще внутрь не заглянул, а эта хреновина уже на тебя разлагающе действует. И ты не первый такой.

– Тебя… Из-за нее выперли? – Коля невольно перешел на шепот и уставился на зеленую книжицу с благоговением.

– Да боже упаси. Коля, успокойся! Меня выперли, а я – спер. Про нее в институте и думать забыли, она под ножкой шкафа лежала, чтобы тот не шатался, а это же раритет, которого днем с огнем… Чего так смотришь? Коля, еще раз говорю, успокойся! Я по пьяни дочку завхоза трахнул, лошадь страшную, а она замуж за меня собралась, а завхоз решил, что еврейский зять ему ни в хер не вперся, а я вообще был ни ухом ни рылом, пока не вызвали в первый отдел…

– Сурово у вас, у историков… – протянул Коля. – Моисеич! А давай ко мне. Посидим, поговорим.

– Не могу. Через час ученица придет, они не любят, когда водкой пахнет.

– А ты потом заходи.

– А потом я спать буду после трудов праведных. Они знаешь какие, теперешние десятиклассницы? Пахать на них, а не… М-да. Неважно.

– Вот жизнь у человека, – позавидовал Коля.