Модноверие

Поэтому уже к ноябрю он написал вводную и первые две главы своей «Ересовой книги». Именно так, немного рисуясь перед самим собой, Воротников называл заказ из Конторы, по аналогии с известными «Дощьками Изенбека», давным-давно разоблаченными как подделка. Но кое-кто ведь по-прежнему верит в их подлинность, именуя «Велесовой книгой».

Кто скажет теперь, по чьему заказу делал свою докириллическую фальсификацию Миролюбов? Может, и там приложили руку спецслужбы, только уже западные?

Долго не было никакой реакции, и Валентин решил было, что идея заглохла, но, возвращаясь с ученого совета однажды вечером, обнаружил в почтовом ящике квиток телеграфного перевода. А наутро позвонил Дорохин и предложил встретиться на «нашем старом месте».

После уроков они часто забегали перекусить в шумную пельменную у трамвайных путей. Матери строго-настрого запрещали, пугая антисанитарией и алкоголиками, но разве можно что-то толком запретить семнадцатилетним оболтусам?

Сергей сидел в углу и так смачно макал горячие, исходящие паром пельмени в разбавленную сметану, что Воротников почувствовал, как рот наполняется слюной. Сглотнул.

– Садись, ученая голова, я и на твою долю заказал. Не забыл еще, как мы тут физру прогуливали?

Он громко вспоминал школьные деньки, когда-то невероятно важные комсомольские дела, сейчас казавшиеся такой банальщиной! Сам шутил и сам смеялся над своими шутками. Со стороны они выглядели парочкой ностальгирующих номенклатурщиков, что зашли в не самое подходящее по статусу заведение вспомнить молодость. Наверное, так и надо было. Валентин включился в игру и в какой-то момент даже забыл, зачем пришел.

– В общем, так, – Дорохин вдруг оборвал себя на полуслове и вмиг сделался серьезным. – Твой текст всем понравился, там надо еще, конечно, поработать над формулировками, но в целом – хорошо. Примерно то, что мы и хотели. Разве что просили сделать упор на концепцию Рода, Рожаниц, вот этого всего… Очень красиво получается, созвучие с родней, родиной: мимо такого ни один увлекающийся человек не пройдет.

– Но культы Рода и Рожаниц характерны только для восточных славян, да и то с наступлением так называемого «княжеского пантеона» постепенно выродились в почитание умерших предков.

– Да хоть в домовых и водяных! Пойми, Валька, тут нам совершенно не важна историческая достоверность. Тем более, как я понимаю, вы и сами до сих не можете договориться, как оно все было на самом деле. Книгу твою не на ученых кафедрах изучать будут. Выпустим ее небольшим тиражом где-нибудь поближе к границе, подбросим правильным людям… а дальше оно само пойдет! В самиздате размножат и будут под подушкой прятать. Всяко лучше какого-нибудь Солженицына или Пастернака.

– Солженицына печатают почти в открытую, сам видел…

– Подожди, придет время, его и в центральной прессе опубликуют. Но ты меня понял, я надеюсь?

– Насчет Рода? Конечно, но ведь реальных источников почти нет, откуда брать доказательную базу?

– Из головы, Валя. Ты на этой теме собаку съел, тебе и карты в руки. И не надо особо заботиться о достоверности, сам удивишься, насколько люди готовы поверить красиво изложенной байке. Я ведь по военной специальности – переводчик, ты должен помнить. И начинал в спецсекторе по национально-освободительным движениям. Наверное, поэтому и перекинули на текущую операцию, подумали, что человеку с опытом разжигания националистического пожара в какой-нибудь Африке, придумать нечто подобное в Союзе – вообще раз плюнуть. Так вот: ты и представить не можешь, какие простые, зачастую сделанные левой ногой на спор документы порождали убийственное пламя освободительной войны. Письмо из тюрьмы какого-нибудь умученного колонизаторами героического борца поднимало племена, веками носу не казавших из джунглей. И кто там вспоминал, что на деле он и грамоту-то не слишком разумел?

Вторая партия текста пошла легче. Воротников сделал ее практически за неделю, распечатал, переправил по указанному адресу. И сжег черновики – как учили, тщательно размешав пепел. Заглянувший на огонек сосед с пятого этажа еще покивал сочувственно:

– Опять ужин спалил, Арнольдыч? Жениться тебе надо!

В этот раз перевод пришел довольно быстро, а вместе с ним Валентин обнаружил в почтовом ящике приглашение на юбилейный вечер Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. Куратор, которого он никогда не встречал в реальной жизни, посоветовал по телефону «сходить, послушать, но ни в коем случае не просить слова!»

Надо признать, что поначалу Воротников почувствовал себя чуть ли не белой вороной среди черных демисезонных пальто и черных же костюмов. Его удобный болгарский двубортник, в котором он оппонировал на защитах, смотрелся здесь более чем скромно. Но минут через двадцать после начала выступлений он совершенно забыл обо всем. Конечно, он слышал о ВООПИиК, кто-то из профессуры даже входил в их центральный совет, но и представления не имел, чем занимается общество. Охраняет памятники, как следует из названия – прекрасно!