Модус вивенди

Но додумать эту мысль я не успела.

– И что ты ему обещала? – прозвучал рядом голос Ветрова. Я вздрогнула и едва не подпрыгнула от неожиданности.

– Игорь, зачем так подкрадываться? – проворчала, оборачиваясь. – Обещала зайти в гости… ты чего? – начала я с улыбкой, но запнулась о тяжелый хмурый взгляд Одержимого. – Что-то случилось? – растерялась я.

– Случилось, – медленно кивнул он. – Кто это был?

– А, вот ты о чем, – облегченно улыбнулась я. – Это Миша Полонский, мой друг детства. Он…

– Превосходно, – процедил Ветров. – Это, конечно, многое объясняет.

– Игорь, ты неправильно…

– Естественно, я все неправильно понял, и это совсем не то, о чем я подумал, – голос ротмистра буквально сочился ядом, а мне от анекдотичности ситуации хотелось смеяться. Ну в самом деле, не может же он всерьез вот так завестись из-за какого-то разговора, толком ни в чем не разобравшись? Это же… глупо!

– Игорь, во-первых, Миша женат, давно и…

– О, да, и это чертовски удобно, – прорычал он. Рывком за талию притянул к себе, второй рукой крепко придерживая за подбородок. – А главное, прилично, да? – глаза Ветрова пылали таким бешенством, что мне стало страшно. Он явно был не в себе, а при его силе ему даже напрягаться не надо было, чтобы той самой рукой, которой держал голову, свернуть мне шею.

– Игорь, пусти, ты делаешь мне больно, – стараясь, чтобы голос не дрогнул, как могла мягко проговорила я. Правил обращения с разъяренными Одержимыми я, к сожалению, не знала, и оставалось вспоминать рекомендации психологов и звероводов. Без агрессии, без давления, мягко, но уверенно и, главное, не показывая страха. Последнее было сложнее всего.

– А ты мне – нет? – с какой-то обреченной усталостью выдохнул мужчина и вдруг, разжав руки, резко отстранился. – Прошу прощения, Ваша Светлость, не буду дольше докучать, – с шутовским поклоном сообщил он, разворачиваясь на месте.

– Игорь, выслушай меня! – Я шагнула за ним, а на следующем шаге застыла в растерянности. Догнать мужчину можно было только бегом, и то вряд ли. Бегать, на приеме, в вечернем платье, да еще за мужчиной… пойти на такое я не могла совершенно точно. И это сейчас разговор происходил в относительно уединенном углу! А устраивать развлечение гостям в виде водевильной сцены посреди зала – это было слишком. – Какая только муха его укусила? – тихо пробормотала себе под нос, не удержавшись от тяжелого вздоха.

Минуту назад радужное, сейчас настроение было безнадежно испорчено. После этого разговора совершенно опустились руки; я просто не представляла, что предпринять дальше. Нет, я догадывалась, что Ветров ревнив, это вполне отвечало его образу, но подобное слишком даже для него! Что его так взбесило? Дружеские объятья и поцелуй в щеку? Господи, я Полонского с трех лет знаю!

Но неужели он в самом деле такого низкого обо мне мнения? Что я пробыла с ним всего неделю и тут же готова крутить с другим? Что я вообще способна изменить? Вот так легко, походя, демонстративно…

В душе зашевелились глухое раздражение и обида. Правда, толком сформироваться они не успели: меня опять отвлекли. Голос снова прозвучал за спиной, а я раздраженно подумала, что либо надо тренировать внимательность, либо что-то делать с окружающими. Что за дурацкая привычка, в самом деле?

– Одержимые быстро начинают утомлять, – проговорил приятный низкий женский голос.

– Прошу прощения? – обернулась я, разглядывая неожиданную собеседницу.

Действительно неожиданную, хотя не узнать ее было невозможно.

Графиня Елизавета Станиславовна Ремезова была женщиной… по-своему легендарной. Слышали о ней и представляли, как она выглядит, почти все. Я не знала точно, сколько ей лет, но биография ее некоторыми основными вехами походила на мою. Рано осиротела, единственная наследница рода, она унаследовала титул в очень юном возрасте, где-то вскоре после совершеннолетия. Вот только, в отличие от моего собственного, род Ремезовых брал свое начало в глубине веков. Они сами утверждали, что ведут родословную с еще докосмической эпохи и чуть ли не тогда уже были дворянами. Проверить это было сложно, да никто толком и не пытался. Помимо наследственного помешательства на чистоте аристократической крови – а Ремезовы всегда были чуть ли не самыми главными идеологами этого движения, – у Елизаветы Станиславовны был характер, вызывавший определенное уважение – и желание как можно реже с ней пересекаться. Унаследовав помимо родового имущества по материнской линии небольшую ремонтную верфь, Ремезова, виртуозно открестившись от исповедовавшегося ее отцом принципа «Аристократ не должен работать», проявила потрясающее чутье и деловую хватку. Сейчас из той ремонтной базы вырос один из крупнейших судостроительных заводов Империи, специализирующийся на торговых кораблях и добывающих установках.