Модус вивенди

– Это вряд ли. А если и подслушают, не думаю, что узнают нечто новое.

– Тем более, – удовлетворенно кивнула я. – Игорь, ты ведь и сам понимаешь, что это необходимо. Тебе же станет легче.

– Ну, раз того же мнения придерживаются и Измайлов, и цесаревич, кто я такой, чтобы спорить? – хмыкнул он. – С Одержимыми… все проще, чем кажется. Такому большому механизму, как Империя, нужна смазка, а смазкой государственной машине во все времена служит кровь – в прямом ли, переносном смысле, неважно. Одержимые служат именно ей. «Половина души – Империи, половина души – Императору, для себя – честь, верность и отвага», – нараспев явно процитировал он. – Это не просто слова клятвы, это смысл и вся суть нашей жизни. Здесь даже иносказательности никакой нет. Наличие у человека души – это объективный факт, и когда мы к кому-то крепко привязываемся, по-настоящему любим, ее части переходят к объекту этих чувств. Только у Одержимых, в отличие от остальных людей, этот процесс происходит осознанно, порой даже контролируемо. Сложно объяснить словами тому, кто не способен увидеть. Эти осколки, на которые мы разделяем себя, никуда не исчезают, продолжают жить и умирают только с новым владельцем. Я именно это имел в виду, когда говорил о твоем отце. Пока ты жива, часть его живет с тобой. Это нормально и естественно, просто не всем полезно об этом задумываться и, главное, точно знать.

– Поэтому все скрывается? – ошарашенно пробормотала я.

– В некоторой степени. Но главное, ты представляешь, как можно все это перевернуть и каким чудовищем выставить Императора?

– Почти дьявол, паразитирующий на чужих душах, – проговорила я. – Но что происходит с Одержимыми, когда умирает очередной Император? Вы окончательно лишаетесь половины души?

– С этой частью все не совсем так, как в иных случаях, – осторожно подбирая слова, принялся пояснять мужчина. – Наша присяга приносится некоему символу законного правителя, а не конкретному хорошо знакомому человеку. И после его смерти она переносится на наследника. А в случае спорной ситуации, как было с прабабкой нынешнего Императора, – на самого достойного. Поэтому у нас очень сложно провести государственный переворот или устроить свару вокруг престолонаследия: для этого сначала нужно вырезать всех Одержимых, потому что за законного наследника каждый из нас будет стоять до последнего.

– И среди Одержимых действительно не бывает предателей и сомневающихся? – уточнила я достаточно известный и распространенный факт.

– Одержимыми становятся только те, кто готов к такому шагу и такой жизни. Благодаря чертам характера, моральным установкам, чему-то еще, составляющему личность. Некоторые уже рождаются с этим, большинство приходит к этому в разные моменты жизни, и никто из нас не жалеет о собственной участи и не хотел бы для себя другой. Мы, можно сказать, как один одержимы жаждой сохранить Империю и готовы за нее бороться. Вот только тем, кто пожелает использовать это знание, будет плевать на реальное положение вещей, а скандал можно раздуть грандиозный. Мы же способны на многое, но не всемогущи.

– И как это связано с отсутствием женщин-Одержимых?

– Понятия не имею, – пожал плечами Игорь. – Мы на самом деле очень многого не знаем о собственной природе. Откуда взялся самый первый? Почему вдруг в какой-то момент времени вообще возникло такое явление, почему стало массовым, как происходит превращение и по какому точно принципу? С женщинами… наверное, какое-то свойство психики. У вас она значительно более гибкая и выносливая. В конце концов, среди женщин и маньяков почти не бывает, – хмыкнул он.

– Равно как и гениев, – медленно кивнула я, соглашаясь. – А откуда берутся все ваши странные способности? Ходить между мирами и все прочее. Этого ты тоже не знаешь?

– Частично. Свято место пусто не бывает, – усмехнулся ротмистр. – А у Вселенной тоже есть душа. Во всяком случае, у нас сложилось именно такое представление о той сущности, которая заполняет освободившееся пространство, хотя подробностей мы не знаем и способов исследования ее так никто и не придумал. Впрочем, она дружелюбно-пассивна, не доставляет неудобств, очень пластична и весьма послушна, но в какой-то мере нас можно назвать одержимыми и в библейском смысле этого слова. Я же говорил, это очень точное название.

– И не страшно? Впускать в свою душу нечто, чего вы совсем не знаете и не понимаете?

– Мы порой не знаем и не понимаем окружающих людей, это же не мешает впускать в свою душу их, – логично возразил мужчина. – А это нечто… его невозможно осознать и понять, но, мне кажется, им движет что-то, похожее на созерцательное любопытство, и это не самый худший вариант.

– Ваша загадочная «настройка» на людей при необходимости переноса тоже связана с этим… разделением? – продолжила я. Обдумывать все это было пока страшновато, поэтому я просто задавала вопросы.