Модус вивенди

Нам даже не хватило терпения раздеться. Или силы воли? Ведь для этого надо было прервать поцелуй, оторваться друг от друга, а сейчас мы были не способны на такой поступок. Спущенное с плеч обнажившее грудь платье, до локтей стянутая рубашка с оставшимся на шее завязанным шейным платком, задранная юбка, расстегнутые брюки… только куда и в какой момент делось мое нижнее белье, я не заметила: оно сейчас волновало меня меньше всего. Волновали сильные ладони, придерживающие и направляющие. Нежные и жадные губы, ласкающие кожу. Хриплое рваное дыхание и тихие стоны. Сводящее с ума желание и резкие сильные движения. И наслаждение — яркая вспышка, от которой потемнело в глазах…

Глава одиннадцатая Подведение итогов

Любую проблему на свете можно решить танцуя.

Джеймс Браун

— Поверить не могу, что все это произошло и до сих пор происходит на самом деле, — тихо нервно хихикая, пробормотала я, уткнувшись носом в шею мужчины, прижавшись щекой к его плечу и не испытывая никакого желания двигаться с места.

— Что ты ведешь себя настолько неприлично? — со смешком отозвался Игорь, также не спеша шевелиться.

— Боюсь, это уже даже не «неприлично», а откровенно непристойно, — вздохнула я. — А еще боюсь, я даже не раскаиваюсь по этому поводу. Ты совершенно испортил меня за какие-то несколько дней. Не представляю, что будет дальше.

— Это хорошо, я старался, — со смешком сообщил он.

Мы еще некоторое время посидели неподвижно, а потом как-то одновременно зашевелились, пытаясь хоть немного привести себя в порядок. И если у Одержимого особых трудностей с этим не возникло, то я сразу же наткнулась на неразрешимую проблему.

— Игорь, что это? — грустно поинтересовалась я, поднимая с пола красную кружевную тряпочку.

— Уже не узнаешь? — ухмыльнулся Ветров, в этот момент как раз сноровисто застегивающий рубашку. — Это один из самых интересных предметов женской одежды, который…

— Предметом одежды это было при создании. И даже час назад это все еще было предметом одежды, — вздохнула я, демонстративно расправляя свою находку. Сбоку тонкое кружево было безжалостно разорвано. — Ну неужели нельзя было как-нибудь обойтись без крайних мер?

— Наверное, можно было, — рассмеялся он, поднимаясь на ноги и застегивая брюки. Поймал меня за талию, привлек к себе, заодно забирая предмет обсуждения и невозмутимо пряча его в карман. — В следующий раз обязательно попробую, — пообещал Одержимый, касаясь моих губ легким ласковым поцелуем. — Сама виновата. Зачем так меня возбуждаешь? — со смешком укорил он, кончиками пальцев очерчивая контур моей шеи и плеча.

Что «сама виновата» — я даже спорить не стала. В конце концов, вот сейчас он честно предоставлял мне свободу выбора.

— Ладно, в самом деле как-нибудь доживу до дома, — устало отмахнулась я. Взгляд мужчины при этих словах стал настолько насмешливо-предвкушающим, что я мгновенно встревожилась. — Что-то не так?

— Я правильно понял, домой ты собралась прямо сейчас? — ехидно уточнил он.

— Ну да, а ты против? — осторожно подтвердила я.

— Я-то не против, но ты не забыла, что от начала приема прошло в лучшем случае часа два, и, прежде чем уходить, надо как минимум засвидетельствовать свое почтение хозяину и спросить его разрешения?

— То есть мы сейчас, после… всего этого, должны пойти в зал? — обреченно уточнила я, с ужасом понимая, что Ветров прав и в противном случае это будет серьезное оскорбление. А оскорблять наследника престола невниманием — это почти то же самое, что Императора! — А я еще и без трусов, — пробормотала, бессильно уронив голову мужчине на плечо. Тот почти беззвучно засмеялся, обнимая меня и гладя по шее.

— Бедная Вета, вся жизнь наперекосяк. Даже трусы — и те порвали, — проговорил он. И непонятно: не то издевался, не то искренне сочувствовал. Я приняла для себя за основной второй вариант.

— А ты не можешь как-нибудь иначе ему сообщить, по нейрочипу, там, и все объяснить?

— Вета, это не мой друг и сослуживец, это вообще-то наш с тобой будущий Император, — со смешком отозвался Ветров.

— Я знаю, но… он тебя, между прочим, называет дядей Игорем! — предприняла я последнюю отчаянную попытку.

— Так это когда было, — хмыкнул он. — Я искренне сочувствую твоему горю, но ты ведь сама все понимаешь.

— Врешь ты все, — вздохнула я. — Ничуть ты не сочувствуешь, тебе весело, и происходящее безобразие тебе очень нравится.

— Мне нравится, но тебе я действительно сочувствую, потому что тебе-то как раз это неприятно. Хорошая моя, не расстраивайся ты так, никто ничего не заметит.

— Мне нравится, как ты это сказал, — я вновь вздохнула.

— Что никто не заметит?

— Нет, «хорошая моя», — отозвалась я, усилием воли беря себя в руки и отстраняясь. — Пойдем. Раз уж избежать этого не получится, надо хотя бы попытаться выглядеть достойно. А для этого мне нужно посетить уборную и как минимум взглянуть на себя в зеркало.

— Я и так скажу, что ты выглядишь чудесно, — подбирая с пола и отряхивая свой пиджак, сообщил Одержимый.