Моё !

- У меня нет ничего, - сказала Лаура, - что было бы только моим.

- Ой, брось! - фыркнула Кэрол. - У тебя есть дом ценой три сотни тысяч долларов, "БМВ" и гардероб с такими шмотками, что я бы умерла, только чтобы запустить в него лапу! Так чего еще тебе надо?

- Цели, - ответила Лаура, и кислая улыбка ее подруги исчезла.

Официант подал им обед. Вскоре в ресторан вошли три женщины, одна из них с коляской, и они уселись в нескольких столиках от Лауры и Кэрол. Лаура следила за матерью - блондинкой, по меньшей мере на десять лет моложе ее самой, свежей и юной. Она глядела на своего младенца и улыбалась. Эту улыбку можно было сравнить со вспышкой солнечного света. Лаура почувствовала, как ее собственный ребенок зашевелился в животе - это был внезапный толчок локтя или колена, - и подумала, на кого он там похож, свернутый калачиком в распухшей розовой утробе. Его тело кормится через трубочку связывающей их плоти. Ее потрясала мысль, что в теле внутри нее существует мозг, который станет жадно впитывать знания. Что у младенца есть легкие, желудок, вены, которые будут нести его кровь, гениталии, глаза и барабанные перепонки. Все это и много больше было сотворено внутри нее и доверено ей. Новое человеческое существо вот-вот должно появиться на свет. Новый человек, кормящийся ее соками. Это было чудо выше всех чудес, и порой Лауре не верилось, что это на самом деле вот-вот должно произойти. Но вот - две недели до родов. Она смотрела, как молодая мать мягко поправляет белое одеяльце вокруг личика младенца. Женщина взглянула на нее. Их глаза встретились на несколько секунд, и две женщины обменялись улыбкой узнавания родовых трудов, которые уже были и которые только предстоят.

- Цель, - повторила Кэрол. - Если тебе нужна цель, то можешь помочь мне красить мою квартиру.

- Я серьезно. У Дуга есть цель. Делать деньги для себя и своих клиентов. У него это хорошо получается. Но что у меня? Только не говори: газета. Я достигла почти всего, чего могла. Я знаю, что мне хорошо платят, и у меня уютненькое местечко. Но... - Она помедлила, пытаясь найти слова для своих чувств. - Это то, что может делать любой другой. Газета не прикроется, если меня не будет за рабочим столом. - Она отрезала кусок лососины и оставила его на тарелке. - Я хочу быть кому-то нужной, - сказала она. - Нужной так, как никто другой больше уже не может. Ты, понимаешь?

- Пожалуй, да. - Кэрол было слегка неловко от такой откровенности.

- Это не имеет ничего общего с деньгами или имуществом. Не дом, не автомобиль, не одежда - это все другое. Это - чтобы был кто-то, кому ты нужна днем и ночью. Вот то, чего я хочу. И слава Богу, это то, что я вот-вот получу.

Кэрол приступила к салату.

- Вот я тебе и говорю, - заметила она, мясо свисало с ее вилки, - что щенок обошелся бы намного дешевле. И щенки не хотят сбрить все свои волосы, кроме крысиного хвостика, болтающегося на шее. Они не любят панк-рок и хэви метал, они не пристают к девчонкам и не выбивают друг другу передние зубы на футболе. О Господи, Лаура! - Она протянула руку через столик и стиснула руку Лауры. - Поклянись, что ты не будешь называть его Бо или Буба! Я не буду крестной для ребенка, который жует табак! Поклянись, ладно?

- Насчет имени мы уже решили, - сказала Лаура. - Дэвид. В честь моего деда.

- Дэвид. - Кэрол повторила это имя дважды. - Не Дэви и не Дэйв, верно?

- Верно, Дэвид.

- Мне это нравится. Дэвид Клейборн, президент студенческой правительственной ассоциации в университете Джорджия, тысяча девятьсот... О Господи, когда это будет-то?

- Уже не в нашем веке. Рискни предположить две тысячи десятый.

Кэрол задохнулась.

- Я буду древней старухой! - сказала она. - Усохшей и древней! Лучше сделаю фотографию, чтобы Дэвид знал потом, какой, хорошенькой я была когда-то!

Лауру рассмешило выражение веселого ужаса на лице Кэрол.