Мое безрассудное сердце

— Мы не собираемся садиться на корабль. Может быть, как-нибудь потом. Дядя Джимми говорит, что ему хотелось бы повидать Америку. — Она опять искоса взглянула на своего спутника. — Если сперва он не отправится в страну Ван Демена[3].

— Послушай-ка, — оборвал ее Джимми, — ни к чему болтать о стране Ван Демена. Или ты хочешь напугать мальчика?

Но, взглянув на Декера, он понял, что тот и не догадывается, что речь идет о колонии каторжников в Австралии. Малыш просто-напросто с восторгом внимал милому голосу Мари.

— А Грей — это твой брат? — спросила она. Декер кивнул.

— И Колин?

Декер опять кивнул. Он посмотрел в окно, словно хотел увидеть брата среди прохожих. Не найдя в толпе знакомого лица, малыш сморщил губы, и уголки его рта опустились.

Мари откинулась на спинку своего сиденья.

— Я думаю, он не осознает, что никогда больше не увидит своих братьев, — прошептала она. — Я хочу… — Но она не докончила фразы. Мистер Каннингтон поступил жестоко, когда вывел для осмотра Декера вместе с его старшим братом. Джимми ясно выразился, сказав, что они могут взять только одного ребенка. Очевидно, мистеру Каннингтону очень хотелось избавиться и от старшего. Мари сразу поняла почему. Вид у того был нездоровый, даже чахоточный. Этот ребенок, которому было не больше восьми или девяти лет, явно не протянет больше года, подумала она. Нет, они с Джимми никак не могли взять еще и его. Однако тогда в работном доме ей очень хотелось сделать это. — А что с младшим? — тихо спросила она. — Мистер Каннингтон рассказал тебе что-нибудь о третьем брате?

— Только то, что его уже взял кто-то. По-моему, он назвал его Грейдон. — Джимми заметил, что Декер повернул голову к ним, услышав знакомое имя. Джимми замолчал, и Декер опять принялся смотреть в окно. — Кажется, я все верно запомнил, — продолжал Джимми. — Его взяла какая-то пара из Америки. Судя по всему, они намеревались выдать его за родного сына. Поэтому-то они и не захотели взять этого мальчика и его полуживого от голода брата.

— От голода? — У Мари все внутри сжалось, в глазах появилось тревожное выражение. Она оглядела Декера с головы до пят. Это был крепкий мальчуган, с сильными ножками и ручками, животик у него был по-детски пухлый. Он явно не страдал от недоедания. Почему же другие голодали?

— Я думала, что у Колина чахотка. Джимми покачал головой.

— Мальчишка был голоден, — тихо ответил он. — Я знаю этот взгляд. Я нутром чувствую этот взгляд. Он был так голоден, что готов был есть собственные внутренности.

— Моп Dieu![4] — прошептала Мари. — Я не знала. Внезапно Джимми пожалел, что рассказал ей об этом. Она будет еще больше сожалеть, что они не взяли Колина.

— Конечно, ты не могла знать. Он настолько истощен, что похож на чахоточного. Это так же неизбежно приводит к смерти. — Он обнял ее. — Послушай, Мари. Мы сделали для того мальчика самое лучшее, что могли, взяв к себе его брата.

Мари недоуменно посмотрела на него:

— Что ты хочешь этим сказать?

— А как ты думаешь, почему этот малыш такой кругленький и румяный? Разве ты видела в этом чертовом работном доме хотя бы еще одного такого же здорового ребенка? Вряд ли я ошибусь, если скажу, что его старший брат отдавал ему свою пищу. И теперь, когда мы взяли Декера, его брат сможет съедать эту пищу сам.

Декер продолжал смотреть в окно. Он был умен не по годам и, несмотря на свой возраст, уже имел кое-какой жизненный опыт. Декер остался спокойным и даже притворился, что ничего не слышит. Одну руку он прижимал к карману своего черного пальто и через шерстяную ткань ощущал последний подарок Колина. Декер не знал, что это такое. Он был крайне напуган и взволнован и не посмотрел, что это Колин сунул ему в карман. Он думал, что это была еда. Колин всегда отдавал ему куски со своей тарелки, совал ему в рот полные ложки. Но теперь он понял, что это не еда.

Декер быстро зажмурил глаза, чтобы скрыть слезы. Подбородок у него задрожал. Он не плакал, когда умерли его родители, и позже тоже ни разу не заплакал. И не только оттого, что Колин не разрешал ему плакать. Просто он был слишком напуган. Этот страх не давал ему расслабиться, так же как и суровые, хотя и безмолвные, взгляды старшего брата.

— Что там у тебя, мальчуган? — спросил Джимми Грумз.

Декер перестал ощупывать карман и быстро опустил руку. Когда он посмотрел на Джимми, лицо у него было спокойное, хотя и несколько виноватое.

— Ничего.

— Если ты и врешь, то неудачно, — отозвался Джимми, пожимая плечами с философским видом. — Ну да ладно. Нужно же с чего-то начинать. Покажи-ка мне, что у тебя в кармане? — И он протянул руку.

— Оставь его, — ласково сказала Мари. — И потом, почему бы тебе не называть его по имени? Не может же он навеки остаться «мальчуганом».

Со вторым советом Джимми согласился, но не с первым. Он считал, что жизнь полна компромиссов.

— Ну хорошо, Декер. Давай поглядим, что у тебя в кармане.