Мое безрассудное сердце

— Когда Понти уезжал из Уэйборн-Парка в Бостон, он сказал нам, что хочет сам проложить себе дорогу, но он уже не один год занимался этим. С двенадцати лет он жил на лондонских улицах своим умом, и ему удалось избежать участи Мари и Джимми. Я думаю, что его ни разу не поймали, пока он не вышел из детского возраста.

— Я никогда не знала, насколько этому можно верить. Ходили слухи, что он побывал в тюрьме.

— Я думаю, не один раз. Разве Колин ничего не рассказал вам об этом, даже после того как Понти начал работать в компании «Морские перевозки Ремингтон»?

— Нет. Я очень долго не знала, что они братья, — ответила Джонна.

— Это, наверное, было сделано по просьбе Понти, — решила Мерседес. — Колин не стыдился ни своего брата, ни его делишек. В конце концов именно воровская жизнь Декера и помогла им встретиться. — Она поймала вопросительный взгляд Джонны. — О Боже! Колин рассказал вам гораздо меньше, чем я думала. О чем только он вам пишет в своих длинных письмах!

Джонна не смогла сдержать улыбки:

— Так или иначе, в основном о вас. Пишет о своей жизни в Уэйборн-Парке, о том, как управляет имением, о политических делах, о налогах. Он с нежностью рассказывает о ваших кузенах и с любовью — о ваших двух дочках. Я знаю о чистокровных лошадях, которых он разводит, о севообороте, но вот о том, что вы ждете еще ребенка, он не написал.

Серые глаза Мерседес заблестели от удовольствия.

— Это потому, что Колин мечтает о сыне, и чем меньше говорить об этом, тем лучше. — Мерседес нежно прикоснулась рукой к своему вздутому животу.

— Вы — стекло, через которое он теперь видит свою жизнь, — сказала Джонна. — И почти во всем, о чем он пишет, чувствуется ваше влияние. Как ни странно, при этом он не теряет себя. Он сам по себе богатая натура. Я никогда не думала, что смогу сказать такое о Колине, но сейчас могу с полной уверенностью заявить: он по-настоящему, всей душой счастлив.

Услышать это от Джонны значило для Мерседес очень многое.

— Не только он, — сказала она.

— Да, — кивнула Джонна, — я это вижу. — Она не закончила свою мысль, поскольку вышеупомянутый счастливый человек в этот момент вошел в галерею.

Он с подозрением оглядел обеих женщин:

— Смею ли я надеяться, что не слишком проиграл в ваших глазах в сравнении с моими предками?

— Мы вовсе не говорили о вас! — тут же возразила Мерседес, посмотрев на Джонну в ожидании поддержки. — Почему это если женщины заняты разговором, то они, по мнению мужчин, должны непременно говорить о них?

Лицо Джонны было совершенно бесстрастно. Мерседес ей очень нравилась.

— Наверное, они считают себя неотразимыми.

Колин поднял руки. Этот жест говорил не столько о желании отразить нападение своей супруги, сколько о полной сдаче на милость победителя. Он поцеловал Мерседес в щеку, которую она ему подставила, и обнял жену за талию.

— Ты не составишь Декеру компанию, пока я покажу Джонне сад?

— Сад? — удивилась Мерседес. — Колин, там же все по колено в снегу.

— Джонна — бостонская девушка, — заметил он.

— Это не означает, что у нее холодная кровь, — возразила Мерседес.

«Конечно, теперь уже нет, — подумала Джонна. — И навсегда».

Сидя перед зеркалом, Джонна лениво водила гребнем по волосам. Она отпустила горничную, которая принесла ей умыться и предложила помочь приготовиться ко сну. В зеркале и оконных стеклах отражалась только одинокая фигура Джонны.

За окнами опять шел снег. Если бы Джонна подошла к окну и всмотрелась в густую пелену падающих хлопьев, она бы увидела, что следы, оставленные ею и Колином в саду, уже замело. Исчезли следы на тропинке, ведущей к конюшням, и следы, оставшиеся после их верховой прогулки вдоль южной стены имения. Скрылись доказательства того, что они проехали мимо охотничьего домика и остановились на лужайке перед ним. Заснеженный лес спрятал их тайну. Все следы этого времени, что Джонна провела с Колином, стерлись, но не в сердце Джонны.

Здесь они останутся надолго, и не потому, что она узнала многое о Колине или его брате, а из-за того, что она узнала о самой себе.

Она положила гребень на туалетный столик. Лицо ее горело, но кожа была прохладной. Она вгляделась в свое отражение. Женщина, смотревшая на нее из зеркала, вовсе не была красавицей. Глаза странного цвета, слишком правдивые, подбородок слишком волевой, рот слишком большой. Перебросив волосы на грудь, она принялась заплетать их.

Колин и Мерседес уже уехали, взяв с Джонны и Декера обещание, что они навестят их в Уэйборн-Парке. Джонне хотелось, чтобы они заночевали в Роузфилде. Тогда бы ей было труднее осуществить свой план, может быть, даже и невозможно. Для Колина она была вроде младшей сестры. Он ведь никогда не видел ее взрослой женщиной.

Она встала. Сзади нее на кровати лежал пеньюар, но она не стала его надевать. Ноги у нее были босые, и когда она сошла с ковра на деревянный пол, ногам стало холодно. Джонна взяла лампу с ночного столика и убавила яркость. Ее ночная рубашка из белого батиста билась о лодыжки, когда она шла к двери. В коридоре гулял сквозняк, и легкая ткань колебалась вместе с пламенем лампы.