Мое человечество

А скоро стремление Креймера обнаружить универсальное звено заболевания и разорвать цепочку необратимости понастоящему увлекло Диму. Ведь подавление фактора "X" защитит геном клетки, и тогда природа организма возьмет свое: изменения будут устранейы. Но Креймер так часто менял направление исследований, что однажды Дима не выдержал: - Если изобразить наш поиск графически, получится кривая с температурного листа горячечного больного.

- Очень хорошо, - ответил Креймер. - Когда ловишь "в жмурки" - незачем придерживаться правой стороны.

Экспериментальный поиск фактора "X" продолжался по сегодняшний день. И Диме совсем не нравится подозрительная возня, затеянная сейчас Креймором вокруг эмбрионов.

Неужели опять ампутация, и четыре года работы - кошке под хвост?

- О чем вы задумались? - Теперь уже Креймер стоит над ним.

- О прожорливости кошек. А что у вас?

- Ничего нового. Еще в эмбрионах всегда имеется прецедент авторепродуктивности РНК, необходимой для быстрого роста клеток. Это свойство к самоповторению возникает почему-то и в стадии малигнизации.

В этом сообщении не было ничего угрожающего, и Дима откровенно повеселел: - Природа топает по проторенной дорожке. Я создам по этому поводу сто первую теорию. Канцерогены различных видов побуждают центральную нервную систему среагировать на раздражение. Из арсенала сопротивляемости извлекается самое грозное оружие- ускоренный рост клеток. По приказу из центра ДНК снижает информацию. Матричная РНК восстанавливает способность к самоповторению, и начинается тотальная мобилизация. Погоня за количеством наносит непоправимый ущерб качеству, и новые упрощенные клетки вызывают еще большее раздражение. Соответственно нарастающему угнетению растет скорость образования недифференцированных клеток и дальше-во взаимопровоцирующей прогрессии... Образно говоря, с организмом происходит то же, что с кошкой, когда ей на хвост вешают прищепку. - Маленький строго оглядел воображаемую аудиторию. - Итак, способность к малигнизации продетерминирована в самых общих свойствах нуклеиновых кислот, и рак есть доведенная до абсурда защитная реакция организма. Благодарю за внимание.

- Для экспромта недурно, хотя приверженность к кошкам настораживает, улыбнулся Креймер. - И, знаете, Б вашей абракадабре есть идея, даже две...

- Меня давно распирало, - вставил Маленький.

- Первая: теории о происхождении рака носят пока настолько умозрительный характер, что увеличивать их число не имеет смысла. Вторая гораздо интереснее. Что, если ко1да-нибудь удастся использовать вашу "тотальную мобилизацию" без ущемления генетики клеток? Это будет действительно грозным оружием.

Из дальней аллеи донеслось знакомое чавканье. Грузовик с брезентовым верхом воровской тенью скользнул вдоль забора.

- ...А пока в стационаре освободилось еще одно место, - тихо сказал Дима.

- Ну, поздравляю! - говорит Нина вслух, поднимая рюмку с подсолнечным маслом. - Очень хочется хлеба. Совсем, как в блокаду. Только тогда она была, как все. Почему именно у нее?..

За стеной ругаются соседки. Почему не у них? Рак - смешное название. Подумаешь, рак... Грудная жаба - это точно. Больной задыхается, судорожно глотает воздух. А кому, глядя на нее, придет в голову, что она конченый человек?

А, вот почему рак! Время начинает пятиться. Больше нет будущего. Все в настоящем...

Но не сегодня же умирать. А что теперь делать со своим куцым настоящим? Явиться в институт к этому "Богу" в качестве подопытного кролика? Пищевод уже испорчен, но все остальное еще пригодится. Нет, героика не для нее. Обыкновенная женщина, обыкновенная учительница... "Нина Владимировна, за что мне двойка?"... Ставить только пятерки? Кому это надо? Поехать на лето в Крым, пока не поздно, пока может нравиться? Вздор, все вздор...

А чего она хочет? Теперь все будет мелочно, все вздорно.

Скорей бы кончился вечер. Сходить в "Спартак" на английскую комедию? Кажется, "Смех в раю" -как раз подходящая тема...

Часы, конечно, стоят. Большие старинные часы, которые надо заводить каждые трое суток.

Тогда, в блокаду, они тоже остановились. Сперва для отца. Он лежал на полу, словно в последний раз дирижируя широко раскинутыми, распухшими руками.

Потом для матери. Но яггого Нина не видела. Ее с другими детьми увезли из городя в зеленой санитарной машине.

Далекая Астрахань и дальняя тетка. Хозяйство пригородное, хозяйство домашнее, очереди на пыльных улицах, сумасшедшее солнце, теткин форменный ремень, жесткий и твердый, как учреждение, где oнa служила. И снова Ленинград, гордый, как детство, и мокрое родное небо, и эти часы, которые стала аккуратно заводить тетка.

Но воздух Балтики не позволил ей долго получать пенсию, праведно ли, неправедно ли заработанную под жарким астраханским солнцем.

Вскоре зеленая санитарка, горящая в печурке дирижерская палочка, теткин ремень, огородная лопата - все это отошло для Нины в иную, уже прожитую жиЗНЬ.

В новой были: университет, "мадам Нинель" - дочь известного музыканта, сталинская стипендия и... директор школы.