Моё чужое имя

Хочешь-не хочешь, но они снова вынуждены были постоянно бывать вместе и строить из себя пару — Дима, потому что так велел дядя, а Катя, видимо, потому что жалела Диму. Вскоре стало понятно, что планы у Вячеслава Петровича далекоидущие. От Кати он был без ума и открыто восхищался, как она непринужденно беседует и очаровывает его гостей, какой обаятельной и милой выглядит, и какая замечательная из нее получится супруга. Последнюю характеристику он упоминал все чаще и чаще, пока однажды не представил Катьку кому — то из коллег как невесту его племянника. У Димы отвисла челюсть, у Кати только чуть дрогнула улыбка. Только когда гость отошел, Катя, по — прежнему мило улыбаясь, заметила дядюшке:

— Я не хотела говорить при вашем госте, Вячеслав Петрович, но мы с Димой не помолвлены. Вы все неправильно поняли…

— До сих пор не помолвлены?! — делано удивился дядюшка. — Так за чем дело стало? Сколько ты еще собираешься компрометировать Катеньку, оболтус?

— Да я… — снова проблеял Дима.

— Благодарю за оказанную честь, Вячеслав Петрович, — перебила Катька, не переставая улыбаться, — только, боюсь, мы с Дмитрием к этому пока не готовы — слишком уж серьезный шаг.

Больше Катя на такие рауты не ходила. Не под каким предлогом. Дом Левченко она навещала, с Димой все еще встречалась, хоть встречи были все реже и реже, но вопрос о браке больше не поднимался. Хотя слухи все равно уже расползались — дошли и до прессы.

А Катьку Дима ненавидел все больше. За то, что она могла без ругани и скандалов влиять на дядю. За то, что дядя уважал ее — адвокатшу из занюханной конторы — больше чем его, единственного племянника. За то, что Астафьева непреодолимой преградой вставала между ним и Леной. А главное за то, что ее просьбы все больше стали походить на приказы, а его собственные решения и желания в расчет не принимались, за несостоятельностью. Не сговариваясь, Астафьева и дядя использовали один способ управления Димой.

Другое дело Леночка.

* * *

Операция была в самом разгаре — в Старогорске ребята уже вовсю действовали, а в Москве пока что все было на стадии согласования и подготовки. Сергей только и успевал ездить из конторы в контору и писать бумаги. Старогорцам главное лишь удачно провести задержания, без эксцессов — москвичам же помимо задержаний нужно собрать доказательную базу против Левченко, хоть это практически невозможно. Зорин задержан, но пока молчит, и у Сергея были большие сомнения, что он вообще начнет говорить.

Самая же главная встреча на сегодня у Сергея была с Валерием — охранником из «Брэнда. По иронии судьбы разговаривали они в том самом кафе на Римской, где так и не случилась беседа между Катей и Татьяной Шороховой.

За эти дни Сергей собрал о парне кое-какую информацию и решился просить его помощи, тем более, что вариантов было не так много:

— Нам нужно опечатать документацию «Оникса». Если нагрянуть с проверкой внезапно и одновременно с налоговой, то, без сомнения, наберется море самых интересных документов. Но, даже не это главное. Важно подгадать наш визит так, чтобы в это время в офисе оказались оба Левченко — и младший, и старший. Особенно старший. Депутата Думы ведь просто так не задержишь — у него неприкосновенность, а вот если он окажется в офисе своего родственника, при чем в очень сомнительном офисе — это уже кое-что.

— Я понял, что вы хотите, — подумав, ответил Валерий, — я сообщу вам, когда оба Левченко приедут в «Оникс».

Сергей покачал головой:

— Нет, вы меня не поняли. Нам важно провести задержания как можно быстрее… Вы сможете организовать появление в офисе обоих Левченко в ближайшие дни?

Валера кивнул:

— Думаю, смогу. Только… Левченко вы ведь все равно не посадите? — и, не отрываясь, посмотрел в глаза Сергею.

Салтыков этого взгляда не вынес, отвернулся и произнес заученную фразу:

— Мы сделаем все, что сможем. Нам это нужно не меньше, чем вам.

— Понятно… — почти про себя сказал охранник, — я понял. Ваш телефон у меня есть, как только Левченко приедет, я позвоню.

* * *

Олег пообещал, что приедет в офис «Оникса» через час. Этот час Вячеслав Петрович откровенно маялся — не переставая, растирал левую половину груди, как будто это успокаивало боль, и метался, как тигр, по кабинету. Все его предали! Никому нельзя верить!

Перегудов его предал первым. Вячеслав Петрович и так никогда ему не верил — знал, что смерти Саши Патрова Перегудов ему никогда не простит, сколько не задабривай… Нет, нельзя было подпускать его близко.

Мент Зорин его тоже предал… а сколько он добра этому оперку сделал! Из какого дерьма вытащил когда-то! Не помнят люди добра… Мент тоже перебежал к Софье, потому что считает, что сила на ее стороне. Что, раз эти чертовы документы у Софьи, значит ему, Вячеславу Левченко, не долго осталось. Ну, ничего, посмотрим еще!