Мое имя Коннор (СИ)

— Тебе было бы крайне неудобно спать на этом диване. И я уверен, что ты не смогла бы держать мой вес всю ночь. — Он пропустил ее в спальную комнату и закрыл за собой дверь.

— Позволь, я помогу тебе раздеться.

Оливия спорить не стала, хотелось посмотреть, что из этого выйдет. Коннор остановился перед ней в нерешительности, но через пару секунд медленно расстегнул все пуговицы на ее рубашке и снял ее, мягко скользя пальцами по ее коже. Снимая с нее джинсы, он присел у ее ног на корточки, и посмотрел на нее снизу. Девушка едва не застонала, когда он провел ладонями по ее икрам и поцеловал колено, чуть выше, новый поцелуй. Она готова была свалиться прямо на пол от его движений. Он снял с себя футболку и отшвырнул ее в сторону, что было так не присуще аккуратному андроиду.

Оливия смотрела на него затуманенным взглядом, а он улыбался одними уголками, но его глаза выражали все то, что можно было сказать словами. Она все-таки не выдержала, рухнула на кровать, а он все стоял перед ней на коленях и смотрел так пронзительно, будто в самую душу.

— Что ты со мной делаешь, Коннор? — прошептала она, наклоняясь к нему за поцелуем.

— Этот вопрос я хотел задать тебе, Оливия. — Он сжал в пальцах ее колени, выдохнул судорожно, опаливая ее губы горячим дыханием, закрыл глаза. Диод мигал красным. — Я чувствую то, что не должен чувствовать.

— Поцелуй меня, Коннор, — попросила Оливия, готовая уже заплакать, если он не закончит то, что начал. — Пожалуйста, поцелуй меня.

Он подался вперед, одной рукой обхватывая ее талию, а другой зарываясь в ее волосах. В этот раз он не дал ей и шанса завладеть ситуацией, балом правил он, пока ей не удалось столкнуть его с себя. Ее растрепанные волосы, потерянная в пучине страсти одежда, влажные алые губы. Коннор выдохнул судорожно, потянувшись к ней снова, но она лишь бросилась на него, опрокидывая на спину, и в долю секунды оказалась на нем, а его руки заблокировала над их головами.

— Так, значит, да, банка ты консервная? — завелась она, сдувая мешающую прядку. — Не чувствуешь, значит, ни боли, ни удовольствия. Да?

— Оливия… — шепнул Коннор.

— Не чувствуешь? — едва не закричала она, наклоняясь к нему, но все равно держась на расстоянии от его губ. Он дернулся всем телом, но как-то слабо, неохотно. — Скажи мне правду, ведро пластиковое!

— Я чувствую! — крикнул он ей в лицо, оскалившись. Диод засветился пугающе алым, а сам он выглядел злым. — Я начал чувствовать тебя несколько дней назад. Чувствовать тепло от твоих прикосновений, испытывать радость при виде тебя. Ты довольна? Узнала, что хотела?

Он тяжело дышал сквозь стиснутые зубы, грудь высоко вздымалась при каждом его вдохе, но свет диода сменился на желтый. Оливия была ошарашена. Не его неожиданным всплеском эмоций, а тем, насколько он был похож на человека в этом его проявление, и как же он старался это скрывать. Оливия не знала, чего он ждал от нее, но когда она отпустила его руки и приникла к его губам в нежном поцелуе, он откровенно изумился.

— Я хотела, чтобы и ты это узнал, — успокаивающе прошептала она. — Чтобы ты понял и осознал, как мне это важно. Как ты важен мне.

Она снова его поцеловала. Коннор обнял ее и мягко перевернулся, чтобы она опять оказалась под ним. Диод переливался всеми цветами радуги в такт взрывающимся в нем эмоциям и чувствам, и это ему нравилось. Он мог чувствовать ее каждой клеточкой своего тела, мог испытывать наслаждение от ее прикосновений и поцелуев, мог быть человеком, как она и хотела. Она снова оказалась на нем, поцеловала его в губы безумным, сносящим крышу поцелуем, спустилась чуть ниже, чтобы поцеловать в шею. Не сразу он осознал, что стонет от удовольствия, как совсем недавно и прямо сейчас делала Оливия.

Она выпрямилась, давая ему возможность сжать ее груди в ладонях, но это его не удовлетворило, он сел следом за ней, поддерживая ее за бедра, толкнулся вперед, ловя губами крик, рвущийся с ее губ. Тириумный насос заходился в бешеной истерике, когда она стонала его имя, грозился разорвать его грудь и выпрыгнуть на свободу, но Коннор больше не замечал в себе ничего механического. Это его сердце безумно колотилось, разгоняя его горячую кровь по венам, это его голова кружилась от недостатка кислорода в его легких. Это его девушка извивалась в его руках и кричала его имя, царапая его спину острыми ноготками.

— Ты — моя? — спросил он, чуть замедлившись и посмотрев в ее блестящие глаза.

— Я — твоя, — ответила она, улыбаясь так открыто, так счастливо, что не было причин сомневаться в ее искренности. Он осторожно возобновил движения, она выгнулась дугой.

— Только твоя, Коннор. Твоя, — стонала она и с каждым его движением ее голос становился все громче, пока она не закричала его имя на пике наслаждения.