Мое инопланетное детство

В общем, солнце планеты всегда оставалось красным.

- « -

Далеко от берега мы с Тыром никогда не отплывали, чтобы не заплутать среди деревьев заводи.

Деревья эти не теряли ветвей и завалов не создавали. Но их верхние корни крутыми изгибами выпячивались надо дном, как и верхние корни деревьев, произраставших на суше, выпячивались над землей. Поэтому, огибая в заплыве деревья заводи, я и Тыр лавировали между этими корнями.

На воде, загораясь, как огоньки, и тая, наверное, как снежинки, играли лунные блики, и мы любовались ими.

В полнолуние мы любовались белоснежной дорожкой, которую прокладывала на воде Белая Луна, и обязательно проплывали по этой дорожке.

От мамы я знаю, что на Земле плыть по лунной дорожке считается к счастью. Я и Тыр были счастливы, плывя по лунной дорожке на Планете Белой Луны и Красного Солнца.

- « -

Поплавали мы совсем немного, когда мои внутренние часы подсказали, что Тыру пора собираться домой. Считав мои мысли, он утвердительно пискнул и указал мне глазами на очень большое дерево, что росло в нашей заводи неподалеку от берега. Тем самым Тыр напомнил мне, что я еще должен забрать ловушку для рыбы, которую моя мама привязывала по утрам к выступающему под водой корню этого дерева.

Ловушка для рыбы представляла собой высокую корзину и крышку к ней в форме воронки, сплетенные мамой из тонких и гибких, как лоза, веточек кустарника, который в изобилии произрастал по берегам речки. В корзину мама помещала червей, добытых из земли подле того или иного завала. Чтобы черви не могли выбраться из корзины через имеющиеся в ней щели, мама нанизывала их на тоненькую полоску коры кустарника и связывала полоску колечком.

Почуявшая червей рыба заплывала в корзину через отверстие в ее крышке-воронке, а заглотав их, не могла найти выхода и затихала в корзине. За день ее набиралось довольно нашей семье на ужин, а зачастую и больше.

В речке мама не рыбачила. Привязать корзину в речке было не к чему, и ее бы попросту унесло течением.

- « -

Подплыв за корзиной, я отвязал ее от подводного корня и почувствовал знакомую тяжесть: улов состоялся. Что, впрочем, было обычным делом.

Корзину я доставил на берег.

Тыр был уже там и энергично трясся, освобождая от воды свою шерстку.

Я зажмурился от летящих на меня брызг. Когда они иссякли, я глаза открыл.

Тыр на тот момент с усердием причесывал себя коготками.

Хотя хвостом природа его обделила, ухаживая за собой, он следовал выражению “от головы до кончика хвоста” и достигал высочайшей степени чистоплотности. Моя мама в этом отношении ставила мне его в пример.

Пока Тыр причесывался, я осмотрел содержимое корзины. Для этого мне пришлось поставить ее вертикально, чтобы из нее не повыпрыгивала рыба, снять с нее крышку, а после приподняться на цыпочках, потому что высота корзины соответствовала моему росту.

Семь серебристых рыбешек с красноватыми плавниками, каждая размером с крупную земную уклейку, как ту живописал мне отец, активно трепыхались внутри, желая выпрыгнуть наружу. Но напрасно они колотились в своей тюрьме. Покинуть ее было им не по силам.

Кроме рыбешек, в корзине оказался большой, в пять моих ладошек, речной рак, захотевший поохотиться в заводи.

Раки – редкий улов, но от их мяса ни я, ни отец не в восторге. А маме оно нравится, да так сильно, что она называет его “деликатесом”.

Гостинцы из заводи порадовали. Рыбы хватало, чтобы приготовить на ужин и еще засолить для дальнейшего вяления.

Закончив с осмотром улова, я обтерся опавшим с дерева листом. Приходилось так делать за неимением полотенец, каковыми люди пользуются на Земле.

За обтиранием последовало одевание.

Облачившись в свою незатейливую одежду из шкурок сусликов, которой были надевающаяся через голову безрукавка и короткие штанишки, я всунул ноги в сапожки, тоже из шкурок сусликов, а на сапожки надел лапти.

Родители носили такие же одежду и обувь.

Два месяца в году на ногах мы носили еще и повязки из змеиных шкур.

- « -

В лесу у заводей водилось множество змей.

Большую часть года змеи вели себя миролюбиво. Агрессивными они были лишь раз в году - в свой брачный период, который длился около двух месяцев.

Нам на счастье брачный период у змей начался спустя месяцы после нашего обоснования на склоне холма.

Все первые сутки с начала этого периода отец оберегал нас с мамой от змеиного нашествия. Зная про ядовитую природу некоторых видов змей земных – хоть их и меньше, чем видов неядовитых, – он вынужден был убивать змей инопланетных, проникавших в наше жилище, которым была пещера. Ничего другого попросту не оставалось.

С отца сошло семь холодных потов, поскольку инопланетные змеи оказались не менее вероломными и увертливыми, чем змеи земные.

По ходу дела он обратил внимание, что инопланетные змеи стороной обползали тела убитых отцом своих сородичей. Данную поведенческую особенность инопланетных змей отец немедленно использовал, чтобы обезопасить, наконец, наше жилище от страшных гостей. Для этого он раскидал шкуры убитых им змей на входе в пещеру и внутри нее. Ползучие гады соваться в пещеру перестали.