Мое милое детство

Тетя Саша убежала из дома и куда-то скрылась… Что переживало любящее сердце матери — трудно представить… Много было толков и разговоров и, конечно, все бросились в поиски.

Наконец мама нашла ее: она скрывалась у своей подруги в Колпине. Но, несмотря на все уговоры, просьбы и угрозы, ни за что не соглашалась вернуться домой.

Новое горе вдруг нагрянуло на нашу семью: дедушка заболел. Крепкий и сильный старик молча и терпеливо переносил семейные драмы… Но, вероятно, ему было очень тяжело: у него сделался удар, и отнялась правая рука…

Уныние и печаль поселились в наших семьях: мама и няня постоянно чередовались и проводили дни и ночи в «сером домике», помогая ухаживать за больным, утешая и ободряя здоровых.

Однажды мама вернулась умиленная и сказала няне:

— Сегодня тебе туда не велено приходить ночевать. Сашенька вернулась и не отходит от отца…

— Давно пора!.. Опомнилась… Смирилась…

— Она на коленях перед папенькой стоит и руки ему целует… А он так рад, голубчик, все ее ласкает…

— Совесть, видно, заговорила…

— Да, няня… Она так за отцом ухаживает… Лучше нас всех…

— Еще бы… Она, если захочет, так все сумеет… Только вот характером Бог наградил строптивым…

Тетя Саша в уходе за больным дедушкой превзошла всех. Прежде всего она укротила свои вспышки… А затем не отходила от отца. Никто не мог так ловко и осторожно повернуть его… Никто не подавал ему так умело лекарство, питье… Все она делала тихо, кротко… И сама точно преобразилась: ни брани, ни споров, ни пререканий.

«Сашенька на ангела стала похожа», — говаривала бабушка.

Все любили и уважали дедушку. Родная семья переживала страх и беспокойство…

Но на улице, около закрытого окна, тоже было пережито немало горя и страха… Там почти постоянно стоял кто-нибудь из мальчишек «босоногой команды». Ведь был болен тот, кто их любил, баловал, скрашивал их горькую жизнь.

Когда какая-нибудь из тетей выходила из «серого домика», то перед ней часто появлялись фигурки этих мальчишек.

— В лавочку сбегать?.. Или в аптеку? — услужливо спрашивали они.

— А когда же дяденька выздоровеет? — слышались тревожные вопросы.

Даже тетя Саша, выбежав зачем-то на улицу в холодный ветреный день, была растрогана, когда около нее очутился заплаканный Гриша, весь посиневший и дрожавший. Она даже погладила его по голове и поручила что-то купить.

* * *

Настали и радостные дни… Наступила ранняя весна, и природа ликовала. Ликовали и наши семьи: гроза у нас пронеслась бесследно, небо прояснилось, и даже не слышно было грозовых раскатов. Дедушка поправился.

Окно в его кабинет распахнулось, и около него опять толпились мальчишки. Весело смотрели на них ласковые, черные глаза их «советника». Лица детей сияли радостью.

— Только, друзья… Сегодня еще не могу пузыри мыльные пускать… Еще мало каши ел… — пошутил старик.

Все были рады. В доме у нас говорили, «что дедушку выходила Сашенька». Конечно, не она одна… Но ее уход за больным отцом был необыкновенно трогателен.

Вскоре новое радостное событие озарило тихую жизнь дедушки и бабушки: тетя Саша стала невестой. За нее посватался тихий чиновник Борис Петрович Федотов, который часто бывал у них в доме и которого все очень любили.

Прежде, когда в доме появлялась невеста, сразу менялось настроение семьи и на всех ложился особый отпечаток нежности, забот и веселья… Тетя Саша стала милая и спокойная. Все с ней были предупредительны, шутили и добродушно поддразнивали. Все радовались, а нянечка говорила: «Слава Богу! Вот и Сашенька у нас заневестилась… Это ей Господь за папеньку счастье послал».

Девишник и свадьба тети Саши были очень веселые. Я эти события помню очень смутно. Но знаю, что прежде барышни любили бывать на свадьбах и веселились от души, хотя часто танцевали под одну скрипку, как было и у тети Саши. Молодые поселились в крошечном деревянном домике, как и мы, на Петербургской стороне, где и прожили много лет.

XII. Подслушанный разговор. Отъезд няни в богадельню

Мы подрастали, набирались «уму-разуму», как говорила няня.

Но старушка наша что-то слабела, старилась… То вдруг пошатнется она на ровном месте, то присядет с посудой и полотенцем в руках и дышит тяжело-тяжело. Вдруг неожиданно задремлет и выронит из рук работу. Подбежишь к ней в тревоге и спрашиваешь:

— Нянечка, милая, любимушка, что с тобой?

— Стара становлюсь, детушки… Все из рук валится… Никуда не годится ваша нянька… Надо ее в починку, в богадельню. Там таких старух хорошо чинят.

— Нет, нет, не отпустим тебя никуда! — кричали мы с Лидой и обхватывали няню с обеих сторон.

— Не хочу я, чтобы ты шла в богадельню, — говорила я сквозь слезы и начинала горячо целовать няню и всхлипывать.

— Ну, полно, полно тебе, моя Беляночка. Я пошутила. Никуда я не уйду.