Моё наслаждение

Путь оказался неблизким; по пути они пытались понять разноязычный разговор друг друга, всё так же держась за руки. Он нежился от приятного тепла её ладони, от присутствия так близко первого человека, разговаривающего с ним за последнее время. Она – скорее от ощущения надёжности: возле него страх улетучивался; хотелось идти и идти, ощущая возрастающую симпатию к незнакомцу. При свете луны она казалась ангелом, спустившемся к нему с небес. Идя рядом по дороге, обещающей спасение души, срывая цветы и подбирая в темноте нужный колорит для небольшого букета, мило, без волнения, с половины понятных фраз, рассказывала, что нормальная жизнь кончилась, когда начался голод, земли не приносили урожая, а всё, чему удавалось вырасти, забирало государство – на нужды армии. Единственным способ прокормить родственников и себя являлась продажа собственного тела в грязных кабаках здешних сёл и деревень, лишь солдаты имели возможность тратить деньги на все, что есть внутри этих злачных заведений. Практически все молодые женщины, несмотря на свою невинность или замужество, посещали местные забегаловки. Их можно понять – голод всегда доводит до отчаяния. Что было дальше – весьма предсказуемо. Целомудрие, наивное представление о действительности… Она не смогла перебороть свою гордость. У каждого человека своя правда… Он слушал не перебивая, не понимая целостно предложений, но видел, как важно для неё выговорить своё горе. Близкие на тот момент люди порицали её, насильно заставляли заработать на кусок хлеба подобным способом, о котором не раскроет она секрета до конца своих дней, лишь открыв, что подобное доходило вплоть до унижения лишь за то, что не могла предать то, во что верила. Она не убежала из собственного ада, её выгнали самые родные люди, о которых по стечению обстоятельств не упомянула даже имён, они умерли для неё в тот же момент, как она исчезла для них. Она говорила об отце, которого не стало в начале войны, что он рассказывал, будто в море ждёт её новая жизнь; боясь потерять единственную дочь, он не пускал её так далеко от себя. Теперь его нет, и некому ставить перед ней преграды, и это единственная цель в скитаниях проклятой жизни. Большинство слов осталось ему непонятными, но главная часть её переживаний была отчётливо видна.