Мое наваждение (СИ)

— Вообще то, сокращенно мое имя — Лиа, — сказал он, снова поморщившись. Затем вздохнув, продолжил: — На нашу планету часто залетают чужие корабли. Но наша раса не желала контактов, города скрыты магией от чужих глаз. Поэтому нападения и захватов у нас не бывает… Меня приложили сонным заклинанием и подкинули к кораблю. До сих пор удивляюсь, почему просто не убили…?

— У тебя есть враги? — продолжал выпытывать пират.

— Враги? — внимательно посмотрев на нас, он слегка пожал плечами, — Не знаю, куда их причислить. Это были мачеха и мой брат по отцу. Просто отец умер недавно, и я стал в доме совсем лишним. Я и до этого жил лишь из милости и его памяти о моей матери…

Он резко замолк и внимательно посмотрел на меня, долго и изучающе. Я даже смутилась от такого прямого и прожигающего взгляда, казалось, что он опять сканирует мои мысли, а может, не казалось… Кто же знает, с его то способностями? Взгляд самого Тари или Лиа, как он назвался, был странным, он метался от решимости до недоверия. Но в итоге, что-то решив для себя, встал и подошел ко мне.

— Это ведь ты меня спасла от опытов и забрала? — я молча кивнула ему в ответ.

Снова долго смотрел в мои глаза, а дальнейшее заставило нас с Дашем потерять челюсти, где-то на полу, потому что именно на этот самый пол Тари и опустился на колени передо мной. И не успела я пискнуть, как он, взяв со стола нож, заявил:

— По обычаям моего народа, жизнь спасенного принадлежит спасшему его… — С этими словами он резанул себя по запястью, произнеся: — Я, Тариалиашилил из рода Весенкас признаю тебя Вика хозяйкой моей жизни и отдаю тебе право решать мою судьбу!

Яркая вспышка ослепила нас, а затем произошли две вещи: парень повалился на пол, держась рукой за грудь и издав громкий стон; только хотела кинуться к нему на помощь, как мое плечо прожгло сильной болью, от которой я сама упала на колени.

— Чтоб я сдох! — раздался сбоку от нас удивленный возглас пирата.

— Вот только твоей смерти мне не хватает для полного счастья, — проворчала я, сдирая с плеча ткань одежды, а рассмотрев там рисунок, на подобии древних татуировок, чуть не повторила возглас Дашира сама.

Но удивляться было некогда, доползла до Тари, перевернула парня, который оказался без сознания, на спину при помощи капитана. Расстегнула его рубаху, чтобы понять почему он стонал. И снова обомлела, на его левой груди тоже была "тату", но выглядела она, как клеймо, такие до сих пор ставят на рабов на отсталых планетах, где рабство процветает. Аккуратно коснулась рисунка на его коже, и… он стал перламутровым, как его крылья. Это что вообще такое? Так, стоп! Запястье же еще! Схватила его за руку, но там не оказалось даже шрама.

— Дааааш, — жалобно позвала я, — что это все значит то? А?

— Похоже, он отдал право решать его жизнь тебе… Уж не знаю, что там у него на планетке происходит, но теперь он точно стал твоей личной проблемой, очень большой причем, — бурчал Даш, подымая крылатого на руки и унося в его каюту.

Прошла следом за ними и сев рядом с парнем и стала ждать, когда синеглазый придет в себя и объяснит, наконец, что это было за представление. Тари очнулся лишь через час, когда я уже начала клевать носом.

— Вика? — раздался его удивленный голос.

— А кого ты ожидал увидеть? Мы вроде как в космосе, гостей не должно быть, если только стражи не догонят, — вздохнула я, подходя к нему, присаживаясь на край кровати и на всякий случай пробуя его температуру, прикоснувшись ладонью ко лбу.

— Я просто вообще никого не ожидал увидеть… — смутился парень, косясь на мою руку.

Я посмотрела на него, и, указав пальцем на клеймо на его груди, спросила:

— А это что такое?

— Знак принадлежности моей жизни тебе, — тихо ответил златовласый, рассматривая этот самый знак.

— У меня лишь один вопрос… Зачем? Я спасла тебя просто, потому, что понравился, я не ждала от тебя никаких жертв. Особенно таких.

— Моя жизнь никогда ничего не стоила… Если и тебе не нужна… То тебе достаточно приказать и я убью себя.

— Чего!? Я тут рискую, спасаю его, а он "я убью себя"!? — я так разозлилась, что даже замахнулась в желании ударить этого паршивца. Но его реакция меня остановила, он не дернулся, не отшатнулся, не перехватил моей руки, а лишь со смирением закрыл глаза в ожидании удара. Это, черт возьми, что за реакция!?

— Слушай, — вкрадчиво спросила я, — а, если не я, а кто другой на тебя замахнется? Что сделал бы?

— Если не прикажешь не трогать, то или руку сломаю, или еще что. Но любое твое пожелание я выполню, метка не даст ослушаться.

— Любое? Любое!? А если я захочу, чтобы ты с моста прыгнул или с голым задом ходил? Эти тоже? Что ты делаешь!? Стой! — вскрикнула я, увидев, как с видом обреченной решимости он начал расстегивать брюки.

Мама дорогая! Это что за клятва такая, что превращает чело… существо считай в раба? Но меня послушался и заголятся перестал. Боже! Даш прав! Проблема, нет, ПРОБЛЕМА!

— Так, а почему тебе нельзя ослушаться? Что будет?

— Чем сильнее я буду противиться, тем сильнее будет боль от печати, пока она не убьет меня.