Мое не мое тело. Пленница

— И я этому рад. — Нордер-Галь поднял голову, почувствовав мой недоуменный взгляд: — Наир пьянил. Оставались лишь дикие инстинкты, которые отсекали разум. Но теперь, с холодным рассудком, я сумел отделить то настоящее, что действительно важно. Ты удивительная. Нежная, тонкая, хрупкая. Совершенная. Я должен быть рядом не потому, что так велит долг, а потому, что так хочу. Сам. Собственным сердцем. Хочу оберегать тебя.

Я не сразу поняла, что он целовал мои пальцы, часто и порывисто. Смотрела на взъерошенный ежик серых волос.

— Я причинил тебе много зла. И я пойму, если ты не сможешь или не захочешь меня простить. Но, если… когда-нибудь…

Нордер-Галь не договорил, потому что его слова, как падение огромных градин, разбивал сильный методичный стук в оконное стекло. Нордер-Галь обернулся, вскочил, бегом кинулся к окну. Вместе с холодным уличным воздухом в комнату ворвался знакомый упругий шелестящий звук. Асуран. Перилл сделал несколько кругов под потолком, оглашая пространство знакомым пронзительным писком,  спланировал на плечо хозяина.

Удивительно было видеть, как преображается лицо Нордер-Галя. Озаряется неподдельной радостью и неожиданной нежностью. Асуран закатывал глаза, терся огромным лакированным клювом о его щеку, урчал, как довольная кошка. Нордер-Галь почесывал его загривок, и эта странная пара казалась в этот миг неподдельно счастливой. Ровно до тех пор, пока Асуран не слетел на подлокотник моего кресла.

Я вздрогнула, даже дернулась, но один-единственный взгляд на птицу расставил все по местам. Асуран приоткрыл клюв, вывалил розовый язык и легко коснулся моей руки. Почти как верная собака. С той лишь разницей, что птичий язык был твердым и сухим. Заурчал, терся щекой, подставляясь под мои пальцы. И я без страха погрузила их в упругие черные перья. Он подкрадывался ближе, до тех пор, пока не прижался ко мне крепким упругим боком. Положил голову мне на грудь. Заурчал, как старый холодильник, время от времени попискивая и закатывая удивительные лимонные глаза, которые теперь совсем не казались страшными. Их хотелось разглядывать.

Нордер-Галь кивнул:

— Уж, он умеет выбирать, даже не сомневайся. Я сгораю от ревности, но не могу не согласиться с его выбором. Асуран сам выбрал себе хозяйку. — Он покачал головой: — Нет, ты не Тарис. Никогда не была Тарис. У тебя должно быть особенное, прекрасное имя… — Он молчал, заглядывая мне в глаза. — Какое? Назови свое имя.

Я пожала плечами:

— Разве теперь я не благородная Этери?

— Для них, не для меня.

Я какое-то время молчала, теребя перья, наконец, подняла голову:

— Марта.

Теперь молчал Нордер-Галь. Будто крутил его в голове на все лады. Снова опустился у моих ног, коснулся руки:

— Марта… Оно звучит, как весна. — Он вновь коснулся губами моих пальцев: — Только не прогони. Единственное, о чем я прошу.

— Я не справлюсь без тебя — ты единственный знаешь мою тайну.

Нордер-Галь опустил голову:

— Я ваш слуга, моя сиятельная госпожа. И жду приказаний.

Я отогнала Асурана, сжала пальцами подлокотники кресла:

— Приказываю отозвать войска. Больше ни один виссарат не перейдет горы Мангора.

Эпилог

Я стояла на вершине дозорной башни и смотрела, как Асуран рассекает воздух над летней долиной. Проворная черная тень в лазурном небе. Он один мог нарушить границы. Насколько хватало глаз, тянулись сочные зеленые холмы. И даже ветер, прилетающий с той стороны, казался мне совсем другим, с другим запахом.

Я посмотрела в бинокль. Далеко на горизонте виднелась горстка домов — знакомые серые бараки. Крошечные движущиеся точки — люди. Мне все время казалось, что будут другие эмоции… Но оказалось просто спокойно.

Впервые за три года я решилась посмотреть по ту сторону гор Мангора. Чувствовала себя ребенком, который топит пальцем маленький круг на покрытом инеем зимнем стекле, чтобы выглянуть на улицу. Посмотреть украдкой. И боялась, что защемит сердце. И обрадовалась, обнаружив, что увиденное просто отозвалось теплом в груди. Приятным умиротворяющим теплом. Я понимала, что все сделала правильно. И от этого чувства стало так хорошо, что навернулись слезы. Пока я здесь — там будет мир. Но там, по ту сторону гор — уже не моя жизнь.

Говорят, человек привыкает ко всему. И неприветливый каменный Виссар сумел стать для меня домом. И я постараюсь сделать мой новый дом лучше. Не сразу, но год за годом. Малость за малостью. И кто знает, может, когда-нибудь эта граница станет открытой. Когда-нибудь… И если я не успею увидеть это — это увидит мой сын. Я сумею внушить ему нужные, правильные мысли. Я смогу.

Я инстинктивно тронула плоский живот, будто уже сейчас пыталась договориться с едва зародившейся жизнью. Мальчик — я знала это без всяких медиков. Будущий архон. Но его отцу еще рано об этом знать — мне приятно было видеть, как он мучается неведением.

Я узнавала Нордер-Галя заново. Узнавала кого-то совсем другого, незнакомого. Своего подданного, советника, наконец, друга. И лишь потом любовника. И он терпел, до тех пор, пока я действительно не стала нуждаться в нем.