Мое непреклонное сердце

Северн сунулся за своим оружием и не обнаружил ничего. Изумленный, он оглянулся вокруг. В первый раз за все время на лице его отразился испуг. Он успел заметить свой пистолет в руках Понтия Пайна, и в ту же секунду Колин повалил его на землю. Они замерли на мгновение и сошлись в схватке, покатившись по земле, поросшей редкой травой. Испуганно заржали лошади, пытаясь сорваться с привязи. Мерседес почувствовала, что ее больше никто не держит, но, вместо того чтобы отскочить от катающихся по земле тел, хотела броситься разнимать дерущихся. Рука Понтия удержала ее.

- Пусть они сами разберутся, - сказал он, опуская пистолет.

Она ошеломленно посмотрела на оружие в его руке.

- Как это вы...

Ее вопрос замер в воздухе, когда кулак Северна нанес Колину первый ощутимый удар. Голова Колина дернулась, и он откатился в сторону. Северн с трудом поднялся на ноги, но, когда попытался пнуть Колина, тот, поймав его за ногу, снова повалил его на землю и сильно ударил в солнеч-ное сплетение. Северн задохнулся от боли, и тогда Колин вторым ударом заставил его выпустить остатки воздуха из легких. Северн затих, и лицо его совершенно побелело.

Мерседес медленно размотала шелковый шарф со своих рук. Он легко затрепетал на ветру, и Северн уловил это движение. Как завороженный он стал подниматься, но пошатнулся, и Колин, промахнувшись, скользнул рукой по его челюсти. Этот удар подтолкнул Северна в сторону его движения, и он, с размаху налетев на Мерседес, сбил ее с ног. Он навалился на нее всей тяжестью тела, и она снова оказалась в плену.

Но она уже была не такой беспомощной. Когда Северн попытался схватить ее за руки, она вскинула шарф и набросила его ему на шею. Она крепко держала шарф за концы, и, когда Северн прижимал ее руки, она притягивала вниз его голову. Невольно улыбаясь, она закрепила ее неподвижно, как колоду для рубки мяса.

Колин бросился на помощь Мерседес, но Понтий Пайн поднял руку и остановил его.

- Я подоспел сюда первый, - сказал он почти скучающим тоном. Наклоняясь над пытающимся освободиться виконтом, он встретился взглядом с Мерседес и подмигнул ей.

А потом ударил Северна по голове рукояткой пистолета.

Эпилог

Мерседес локтем открыла дверь в библиотеку. Поднос с чаем и пирожными задрожал в ее руках, и она чуть не уронила его, входя в комнату. Колин отложил книгу и, вскочив на ноги, подоспел ей на помощь. Он забрал у нее поднос и отнес его на стол, пока Мерседес закрывала дверь на ключ.

- Ты знаешь, - доверительно сказал он ей, наливая чай, - у нас в Уэйборн-Парке достаточно прислуги, чтобы принести сюда по отдельности все, что стоит на этом подносе. Так что тебе совсем не обязательно было делать это.

- Да я только помогла миссис Хеннпин, перехватив у нее поднос в коридоре. - Принимая от Колина чашку чаю, Мерседес дотронулась до его руки. Он был без пиджака, и крахмальный рукав его рубашки приятно холодил ее пальцы. Ей нравилось вот так иногда дотрагиваться до него. Это было приятно и вселяло уверенность. - Разве мне это в тягость?

Колин посмотрел на ее нежные руки. Ему вдруг представились эти руки, лежащие на подушке у его головы. Он посмотрел на часы. Может, ему удастся уговорить ее лечь сегодня пораньше.

- Близнецы уже в постели? - спросил он как бы случайно.

- Да, я как раз от них, - сказала она, пригубляя чай.

- А Хлоя?

- Рукодельничает. - Она улыбнулась, заглядывая ему в глаза, и предвосхитила следующий вопрос:

- Сильвия пишет длинное письмо мистеру Джонсу, а Понтий укладывает вещи в ожидании скорейшего отъезда из Уэйборн-Парка. Миссис Хеннпин...

Колин приложил ей палец к губам.

- Мы одни.

- Мы никогда не бываем одни. - Встав на цыпочки, она поцеловала его. Ее губы были теплыми от чая. - Просто сейчас мы можем посвятить это время друг другу... - Ее голос осекся. - Без всяких помех.

Эта хитроумная мысль пришла им на ум одновременно. За последние три недели время, проведенное наедине, было для них редким удовольствием. Во-первых, неизбежно было нашествие представителей власти. Мистер Паттерсон был частым гостем Уэйборн-Парка, пытаясь разобраться в причинах смерти графа. Он пришел к выводу, что Уоллас Лейден причастен к появлению трупа в сгоревшем домике, но не торопился признать его причастным к убийству, случившемуся двадцать лет назад. Не было никаких доказательств, и он считал, что невозможно принять за таковое неожиданно пробудившуюся память Мерседес. Не склонен он был верить и показаниям Северна о пьяных откровениях графа.

Мерседес и Колина нисколько не волновало то, что мистер Паттерсон не разобрался до конца в этом деле. Им было достаточно, что они сами знали правду. Мерседес не имела желания выносить на люди давнишнюю историю убийства своих родителей. Она была удовлетворена, когда шериф решил не возбуждать судебного дела.

С Маркусом Северном было совсем другое. Сидя в той самой камере, где сидела Мерседес, он упорно продолжал утверждать, что убийство графа - дело рук Колина. И хотя Мерседес и Колин полностью отрицали его обвинение, это поначалу вызвало у Паттерсона подозрение, что Северн несправедливо обвинен.