Мое непреклонное сердце

Колин кивнул и продолжал писать.

— А адрес их конторы?

Мерседес дала ему адрес дядиного дома в Лондоне. Она смотрела, как Колин записывает все это вранье в чек, и ощущала противную тошноту под ложечкой.

Он поставил свою подпись несколькими скупыми движениями и отложил перо. Потом еще раз посмотрел на чек и повернулся к Мерседес.

— Ты хочешь посмотреть на него? — спросил он. Она покачала головой.

— Я доверяю вам, — сказала она. Мерседес опустила голову, заметив на его губах сдержанную насмешливую улыбку.

— Если бы я мог сказать то же самое о вас!

Ее поразил тон, которым это было сказано, — не презрительный, а скорее покорный, даже печальный. Она взглянула на него, но его темные глаза были непроницаемы, и она решила, что просто ошиблась, не так ис-толковала его тон.

Мерседес пододвинулась к краю кровати.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала она спокойно.

— Нет.

Колин снял пиджак и повесил его на спинку стула.

— Нет?

Расстегивая жилет, он направился к кровати. И только подойдя к Мерседес вплотную, остановился. Она подняла на него глаза.

— Вы могли бы попросить у меня денег, — сказал он. — Не знаю, что бы я вам ответил, но вы могли бы меня попросить. Вы не сделали этого. Вместо этого вы решили украсть их у меня.

Ей нечего было ответить. Совершить это действие ей помешал именно Колин. Она еще крепче вцепилась в покрывало, так что косточки на пальцах побелели.

Он поднял руку и коснулся ее лица. Пальцы его осторожно погладили бледную щеку Мерседес.

— Вы принесли себя в жертву, чтобы скрыть свой обман?

Мерседес хотела было отвести глаза в сторону, но взгляд Колина прямо гипнотизировал ее.

— Вы были готовы лечь со мной в постель, чтобы скрыть свое преступление?

Он замолчал. Его пальцы медленно соскользнули с ее лица и зарылись в волосах цвета темного шоколада.

— Я готов закрыть глаза на ваше преступление, пока вы будете делить со мной постель.

Она не отшатнулась от его прикосновения. Его пальцы так мягко прикасались к ее шее. И ей хотелось повернуться и подставить щеку его ладони. Она заговорила, и голос ее был серьезен, а серые глаза смотрели пристально.

— Тогда я стану для вас просто шлюхой?

— Шлюху берут на одну ночь, — сказал Колин. — Две тысячи фунтов — очень большие деньги. За такую сумму вы станете моей содержанкой.

Мерседес почувствовала легкую дрожь. Причиной этому могли быть его слова. Но скорее всего в этом был повинен его палец, медленно обрисовывающий линию ее щеки.

— Я не…

Он слегка отступил в сторону, чтобы она увидела письменный стол и лежащий на нем чек. Он проследил, как ее глаза посмотрели в этом направлении. Слова больше не требовались. Угроза, сказанная вслух, была бы слишком жестокой.

Мерседес опять посмотрела на Колина. Потом попыталась что-то сказать, но голоса не было.

Он сел рядом с ней на край постели. Покрывало, которое она так крепко держала, медленно опустилось вниз. Он взял в руки ее лицо и заставил снова посмотреть на себя. Под пальцами на висках он чувствовал биение ее пульса. Он наклонил голову и легко поцеловал ее, чувствуя тепло ее полураскрытых губ.

— Сказать вам, что на самом деле изменилось? — прошептал он, касаясь губами ее рта.

Мерседес не была уверена, что хочет это знать. Его руки медленно и осторожно уложили ее на постель, и она почувствовала, что стала почти невесомой. У нее возникло ощущение отстраненности: будто бы все, что происходило сейчас, было не с ней, а с кем-то другим, а она лишь наблюдала, как его рот приближается к ее рту и как его пальцы спускают бретели ее ночной рубашки.

— Разница в том, — сказал он тихим голосом, — что никто теперь не будет притворяться. Вам не нужно будет уверять себя, что вы находитесь в моей постели с какой-то другой целью. Вы не будете обманывать себя, что я не знаю, зачем вы здесь. И вы не сможете вообразить себе, что мой поцелуй означает, что я вот-вот влюблюсь в вас.

Его объяснения были острее, чем нож, который он носил у себя в сапоге. Они ранили сильнее. Мерседес задохнулась от боли, нанесенной его словами. Но в следующий момент дыхание ее участилось, потому что губы его прикоснулись к ее груди. Там, где затаилась глубокая боль, она почувствовала влажный кончик его языка он залечивал, зализывал ее рану.

— Но с вами-то как раз все в порядке, — хрипло сказал он, — ведь это я оказался обманутым. Вы были не против изобразить ко мне некоторый интерес, делая вид, что действительно хотите меня. И если я оказался таким слабоумным, чтобы поверить, что вы действительно можете меня желать, более того, что вы можете полюбить меня, вам наши новые отношения явно доставят еще больше; удовольствия.

— Нет!

Это был тихий крик отчаяния, тут же заглушенный его губами.

Поцелуй был глубоким и сильным — как вызов на бой. Мерседес ответила ему в полной мере. Возбужденная, она сама стала источником возбуждения, принимая его страсть и возвращая ему свою. Она изгибалась под ним дугой, но не потому, что хотела сбросить с себя его тяжесть, а наоборот, чтобы почувствовать его силу грудью, животом и особенно бедрами.