Мое обретение полюса

Поблизости от крутого берега я увидел Авинет, стоявшую в одиночестве в тени мрачного, большого утеса. Ее муж и все ее дети были сметены в штормовое море снежным обвалом. В ее песне, повествующей о тяжелой утрате, было нечто дикое и в то же время поэтичное.

У меня навернулись слезы на глаза. Стремительное движение снежной лавины, свист ветра, мощные удары волн — все это слышалось в ее песне. Я даже сумел разобрать надрывающие душу слова: «…кровь ее крови, плоть ее плоти под замерзшей водой». Потом последовало нечто такое, чего я не сумел понять из-за приглушенных рыданий.

Мурашки побежали у меня по спине, и я повернул к лагерю. Это была сцена, достойная пера Данте, мое же — просто бессильно описать ее. Я почувствовал себя чужестранцем, вторгшимся в царство странной, мистической скорби. Я ощутил пульсацию мрачного мира, лежащего на грани всего неземного. Эти женщины общались с душами умерших. Прежде чем сомкнётся лед, они спешили рассказать им все новости прошедшего года — интересные, интимные. Они говорили обо всем, что могли вспомнить. Почти ежегодно каждая семья теряет кого-нибудь из родных в море, и поэтому почти каждая семья была представлена здесь этими стенающими, обремененными наивной скорбью женщинами, которые так своеобразно пытались успокоить безутешные, одинокие души мертвых.

Пока женщины рыдали, посылая прощальные приветы в иной мир, мужчины племени песнопением и танцами воспроизводили в своих иглу все важные события прошедшего года.

Внутри иглу тускло горели каменные светильники с ворванью. Эти светильники в течение всей долгой зимы освещают жилище и обогревают его. Светильник состоит из камня в форме полумесяца, в углубление которого наливают жир, а в качестве фитиля используют пряди размятого мха. Такие источники света отбрасывают слабое, мерцающее сияние. На сферических стенах иглу прыгают гротескные тени. Неприятный запах горящего жира распространяется по всему иглу. В сверхъестественном желто-буром сиянии мужчины предавались своим фантастическим танцам. Двигая верхней частью торса из стороны в сторону, они издавали таинственные, монотонные звуки. В своей необычной отрывистой песне они рассказывали о происшедших событиях: об успешной охоте, памятных штормах, обо всем, что имело значение в их жизни. Мужчины танцуют, и тон их голосов постепенно повышается, выдавая крайнюю степень возбуждения. Их глаза сверкают подобно тлеющим углям, руки неистово машут по воздуху. Одни из танцующих, потеряв контроль над собой, разражаются рыданиями. Другие впадают в истерику, хохочут. Но вот танец завершается; изможденные люди на короткое время впадают словно в летаргический сон, от которого медленно пробуждаются по мере того, как их покидает скорбь. Женщины возвращаются с берега моря, они утирают слезы и, с присущей им непосредственностью быстро забыв о своем горе, начинают улыбаться.

Заход солнца 1907 г. вдохновил меня на то, чтобы поскорее завершить подготовку снаряжения, с которым предстояло начать покорение полюса на восходе солнца в 1908 г. К счастью, мне не служили помехой неизбежно попадающие в полярные экспедиции новички. Нас, белых, было двое, а в полярных делах белые люди по сравнению с эскимосами в лучшем случае — обыкновенные дилетанты.

Наш запас продовольствия состоял только из традиционной для Севера примитивной пищи. Приготовленные промышленным способом смеси и консервированные деликатесы не занимали много места в наших кладовых. У нас не было ни воздушных шаров, ни автомобилей, ни аэросаней, ни каких-либо других причудливых механизмов. Однако, как я уже говорил, мы имели самое главное — достаточное количество прочной древесины гикори и металла для изготовления нарт, которым мы собирались вверить наши судьбы.

7 Первая неделя долгой ночи

Охота в арктических сумерках. Преследование медведя, карибу и мелких животных

Солнце погрузилось за горизонт. Мрак продолжал неумолимо сгущаться. Каждые двадцать четыре часа, приблизительно в то самое время, когда наступает полдень и солнце, как было недавно, висит над горизонтом, южная часть небосклона окрашивалась чудесными, но сдержанными тонами, столь характерными для обычного заката. Наша работа заметно продвинулась, однако нам нужно было еще больше

припасов, и мы рассчитывали, что, пока часть эскимосов занимается своими привычными делами, остальные смогут при свете сумерек продолжить охоту на медведей, карибу, песцов, зайцев и других животных даже за пределами своих традиционных промысловых угодий. Утром 26 октября, задолго до наступления так называемого рассвета, когда в небе появляется слабый отсвет солнца, семь нарт, запряженных шестьюдесятью собаками, уже стояли на полосе припая неподалеку от нашего лагеря, готовые стартовать к леднику Гумбольдта, расположенному в сотне миль севернее.[79]