Мое обретение полюса

На мой взгляд, этот дрейф совсем не угрожал нам какой-то неминуемой бедой. На западном берегу Гренландии нам помогут сохранить жизнь овцебыки, а что касается восточного берега, то там мы сможем добраться до острова Шаннон, где экспедиции Болдуина и Циглера[104] оставили большие запасы. Казалось вполне вероятным, что большая протяженность берегов Америки на севере предоставит нам возможность избрать безопасный маршрут с отклонениями на запад. Я уснул, размышляя обо всем этом. К утру воздух очистился от морозных кристаллов. Было очень холодно, но не только потому, что температура была -56°, а из-за сырости, которая пронизывала до костей. С запада дул легкий бриз. Солнце сияло в морозном голубом небе.

Пристегнув собак, мы стартовали. В течение нескольких часов нам казалось, что мы парим в каком-то белесом пространстве. Затем лед изменился. Обширные поля мощного, похожего на глетчерный, льда уступили место полям, меньшим по площади и с менее мощными льдами. Они были отделены друг от друга полосами битого льда, который имел вид гребней сжатия. Это были трудно проходимые барьеры, причинявшие нам много хлопот. Нам удалось значительно продвинуться вперед, прорубая дорогу ледорубом. Во время нашего второго пробега по полярному морю мы покрыли 21 милю. Сначала я намеревался как можно скорее отослать назад эскимосов Кулутингва и Инугито, которые остались помочь нам преодолеть тяжелый паковый лед, однако продвигались мы не так успешно, как я рассчитывал. Итак, хотя мы едва могли поделиться с ними кормом для их собак, эти двое вызвались идти с нами еще сутки.

Воспользовавшись преимуществом многочисленных сильных упряжек и взрывом энтузиазма, мы приготовились преодолеть большое расстояние по крайне тяжелому льду, который скопился здесь, уперевшись в далекую землю. Запасы, предназначенные для финального броска, были распределены по четырем нартам. С ледорубом и компасом в руке я шел впереди и с невероятными усилиями прорубал проходы в одном барьере за другим. Пока мои спутники проводили нарты через препятствия, я сам прокладывал дорогу. Так мы одолели всего 16 миль и, встретив еще более труднопроходимый лед, разбили лагерь. Несмотря на усталость, мы построили небольшое иглу. Я приготовил на печурке котелок дымящегося мяса овцебыка, бульон и чай двойной крепости. Разделив с нами трапезу, двое наших помощников приготовились к возвращению. Их дальнейшее пребывание с нами означало бы серьезное сокращение наших запасов и сильно затруднило их возвращение к земле.

С этими людьми я отослал инструкции Рудольфу Франке. В них я просил его остаться присмотреть за моими запасами в Анноатоке до 5 июня 1908 г., затем, если мы не вернемся к этой дате, оставить вместо себя Кулутингва и возвращаться домой на китобойце или на любом датском судне. Я знал, что, если мы попадем в беду, он не сможет ни помочь нам, ни хотя бы облегчить нашу участь, поэтому его ожидание в течение неопределенного времени в одиночестве станет для него неоправданно тяжелым испытанием.

Путь, предстоящий Кулутингва и Инугито, которые с такой радостью оставались помочь нам, был далеко не из легких. К тому времени их друзья, торопясь в Анноаток, ушли далеко вперед, и им приходилось стартовать с пустыми нартами, без провизии и с голодными собаками.

Они надеялись преодолеть льды полярного моря и вернуться на сушу одним длинным суточным переходом. Даже если это удастся, их собаки будут оставаться без пищи еще четверо суток. В случае шторма или подвижки льда на их долю вполне может выпасть и более продолжительный голод. Однако они скорее предпочитали смотреть в лицо опасности, чем просить у меня что-нибудь из наших запасов, предназначенных для дальнейшего пути к полюсу и обратно. Меня глубоко тронула такая сознательная преданность. Они уверили меня (и были правы), что имеют достаточно продовольствия — 18 собак и в случае необходимости в любое время могут пожертвовать несколькими ради благополучия остальных, как это часто делается в Арктике.