Мое обретение полюса

Вскоре наши носы побелели и тоже потребовали к себе внимания. Все мое лицо было обрамлено льдом, однако с этим приходилось мириться. Раз уж мы решились продолжать путешествие, то волей-неволей придется подставлять лица укусам стихии. Итак, нам предстояло страдать. Мы продолжали путь, понукая собак, сражаясь с ветром на манер утопающего в штормовом море.

Примерно в 6 часов, когда солнце было на западе, мы достигли гребней очень сильного сжатия. Дальше лед был словно аккуратно нарезан на большие участки или безобразно нагроможден. По моим догадкам, активный пак и морские волны были не так уж далеко от нас. Водяное небо стало шире.

Мы медленно, с трудом прокладывали путь среди торосов и гребней сжатия, которые издали казались непроходимыми. Собаки тяжело дышали от напряжения, все мои мышцы ныли от усталости. Через несколько часов мы оказались на вершине необычно высоких ледяных глыб. Посмотрев вперед, я почувствовал, как мое сердце сжалось, словно его схватили железной рукой. Все мои надежды рухнули. Извиваясь змеей между белыми полями паковых льдов, впереди виднелась темная полоса свободной воды в несколько миль шириной, которая, как показалось мне в то мгновение, надежно преграждала нам путь. Это была Большая полынья — огромная река, отделяющая береговой припай от обширных перемолотых сжатием паковых полей центрального бассейна, лежащего за ее пределами. Здесь терпели неудачу многие герои. Я ощутил ужас и сердечную слабость, я словно очутился на месте всех этих людей. Ветер дул с мстительной злонамеренностью и сардонически хохотал мне в лицо.

Конечно, у нас была складная парусиновая лодка. Однако при 48° ниже нуля ни одно судно нельзя спустить на воду без роковых последствий. Льдины вокруг нас были сцементированы, и мы направились к кромке воды. Миновав торосы и мелкие поля, которые причинили нам много хлопот, мы достигли Большой полыньи.

За два бодрых перехода мы преодолели 50 миль. Первая сотня миль нашего путешествия по полярному паковому льду была пройдена. Полюс находился в 400 милях от нас.

Мы разбили лагерь на надежном старом поле. Темнея среди огромных ледяных утесов, трещина казалась длинной рекой, извивающейся между частоколом из голубых кристаллов. Тонкая корка льда успела покрыть таинственные глубины. На ее отполированной словно зеркало поверхности фантастические морозные кристаллы собрались кустами, напоминающими белые и кремовые цветы.

Над отверстиями в молодом льду курились испарения, проникающие сквозь плотную ткань. Они снежными хлопьями оседали на сверкающие берега. Проглотив по куску пеммикана, Этукишук отправился на восток, а я — на запад изыскать возможности для переправы. Мы обнаружили несколько узких мест. Авела остался в лагере строить иглу.

Долгое время эта огромная линия раздела пакового льда оставалась для меня загадкой. С первого взгляда казалось, что не существует причин для ее образования. Пири обнаружил подобное разделение севернее пролива Робсон. Мне показалось весьма вероятным, что виденная нами полынья являлась продолжением того разлома во льдах, который окаймлял северную оконечность земли на некотором расстоянии от нее.[109]

Это явление воспроизводится в миниатюре, когда два паковых поля сходятся вместе. То же происходит и здесь — паковый лед центрального бассейна полярного моря встречает береговой припай, который обычно движется неравномерно вдоль побережья. Севшие на мель льды и выступающие мысы земли нарушают устойчивый дрейф. Движение пака центрального бассейна всегда постоянно в любом направлении. Приливы, течения и ветер приводят массы льда в движение. Таким образом, полынья — линия раздела двух масс льда. Полынья расширяется или сужается при западном или восточном дрейфе в зависимости от силы давления паковых полей центрального бассейна. В начале зимы, когда пак испещрен расселинами и не эластичен, полынья достигает, по-видимому, максимальной ширины; позднее, когда все море льда становится активным, полынья может исчезнуть.

При низких температурах молодой лед формируется быстро. Это препятствует дрейфу старого льда. Когда тяжелый пак центрального бассейна прижимается к неподатливому береговому паку, небольшие поля крошатся на куски, но иногда это же происходит и с тяжелыми полями. Уменьшенные в массе ледяные поля словно склеиваются, а затем цементируются вдоль берегов Большой полыньи, оставляя свободной широкую полосу воды, которая служит серьезным препятствием для путешествия на нартах. Вполне вероятно, что полынья тянется вокруг всего полярного моря, как буферная зона между паком береговым и центрального бассейна.

Исследуя полынью, мы нашли место примерно в миле от лагеря, где ее берега частично соединялись молодым льдом. Все же он был слишком тонким для безопасной переправы. Однако после захода солнца температура быстро падала, и ветер был достаточно силен для того, чтобы разогнать теплые испарения. Я понимал, что едва ли можно ожидать более благоприятного состояния атмосферы для быстрого утолщения молодого льда.