Мое падение

Очередное двухнедельное, повторяющееся утро врывается в мое окно. Поднимаюсь с кровати, задергиваю плотные шторы, чтобы не видеть краски нового дня. Падаю на кровать, укрываясь с головой. Но настойчивый дверной звонок не дает мне снова впасть в спасительный дневной сон. От резкого подъема с кровати, темнеет в глазах, от слабости кружится голова, к горлу подступает легкая тошнота, которая мучает меня уже несколько дней от недостатка нормального питания и выкуренных мной сигарет. Иду к двери, думая, что это снова Маринка с навязчивыми предложениями поговорить, прогуляться, развеяться. У меня уже закончились нормальные слова для нее. Я не хочу гулять и разговаривать по душам. Мне кажется, если я все ей расскажу, то рана опять начнет кровоточить, вскрывая сердце изнутри.

Открываю двери — на пороге стоит Лиза. Одна, без оберегающего ее Роберта. Хмурясь, смотрит на меня с укором. Глубоко дышит от тяжелой ноши под сердцем. Молча надвигается на меня, заставляя ее пропустить. Проходит в гостиную, медленно опускается на диван. Как всегда, скорее всего на автомате, поглаживает живот.

— И тебе привет, — говорю ей, садясь напротив нее в кресло. — Где Роберт?

— Внизу, ждет меня в машине, — смотрит с подозрением и каким-то сожалением.

— Почему не поднялся?

— Потому что я попросила.

— Зачем? — она молчит, осматривая меня с ног до головы. — Я спала, — оправдываюсь я за свой внешний вид.

— Что с тобой? — какой странный вопрос. А что со мной? Какое дать определение моему состоянию?

— Ничего, — вот оно точное определение. Ничего! Со мной ничего.

— Ксюша? — вопросительно произносит мое имя. Она все видит и все понимает. Она звонила мне вчера, я пыталась нормально с ней разговаривать, даже шутила, но, видимо, у меня плохо вышло скрыть свое состояние.

— Лиз. Давай без вопросов. Я не хочу разговаривать. Это пройдет. Все пройдет, — зачем-то повторяю я. К горлу подступает ком, тошнота увеличивается.

— Что случилось? Это Дан? — откуда она знает? Я вроде бы ей ничего ни рассказывала про наши отношения.

— Да, — просто отвечаю я, отворачиваясь к окну. Зачем скрывать? Лизка — она искренняя. Она поймет все без слов.

— Расскажи? — тихо просит она, пытаясь встать с дивана, ищет опору, чтобы подняться.

— Сиди, — сама поднимаюсь, сажусь рядом с ней. Она берет меня за руки, заглядывает в глаза, ждет ответа.

— Лиз, я бы все рассказала. Говорят, когда выговариваешься, становится легче. Но мне легче не станет. Я боюсь произносить вслух то, что таится внутри, — Лизка, сильнее сжимает мои руки.

— Все так плохо?

— Нет. Все хорошо. Все так, как должно быть. Мы встречались недолгое время и разошлись. Конец истории. — Лизка пытается что-то сказать, прерываю ее жестом руки, соскакиваю с дивана, несусь в туалет. Тошнота берет свое, не могу больше ее сдерживать. Рвет меня не долго. Умываюсь холодной водой, смотрю на свое бледное лицо в зеркало. Выгляжу я ужасно. Бледная, с опухшими глазами, растрепанными волосами. Надо брать себя в руки, приводить в порядок. И начинать жить заново. Выхожу из ванны, Лизка стоит в коридоре со стаканом воды. Протягивает мне воду, смотрит на меня с подозрением.

— Что с тобой? Ты заболела?

— Да. Наверное, что-то села вчера, — вру я, потому что вчера я ничего не ела.

— И давно тебя тошнит по утрам?

— Несколько дней, — случайно, не подумав, отвечаю я.

— А что у тебя с циклом? — хитро спрашивает она. А что у меня с циклом? Задумываюсь. Черт! У меня задержка! Мысленно подсчитываю дни. Почти два месяца. Не может быть! Нет! Это просто сбой. Я принимала таблетки. Да. Таблетки. Из-за них может быть гормональный сбой. Все просто.

— Все нормально у меня с циклом. Если ты намекаешь, что я беременна… То нет. — Не хочу, говорить ей правду, потому что внутри меня накрывает паника. А если все-таки беременна? Ведь нет стопроцентной гарантии.

— Ксюша, милая, пожалуйста, поговори со мной? — просит она. — Не закрывайся. Может, не все так плохо? Ты знаешь, всегда можно поговорить. Все выяснить. И по большей части не все так плохо, как кажется. Что у вас произошло?