Моё Пламя (СИ)

А Игнис продолжил говорить, слегка поглаживая меня кончиками пальцев. Уж не знаю, осознанно или нет. Наверное, так пытался успокоить меня.

Или себя…

— Я не видел Фламеля Ардере в его лучшие годы. Ему было около ста, когда он сменил моего деда, приняв стихию. Кстати, тот ушел добровольно, хотя был ещё молод по меркам потомков колдов. Но речь не о нём. Из ближайшей родни я знал лишь дорогого дядюшку, отца Юстума. К моменту моего рождения он единственный был жив, — Игнис рассказывал, крепко удерживая меня в своих руках, но взгляд его был направлен куда-то вдаль. А скорее куда-то во внутрь себя.

— Фламель правил жестко, точнее жестоко. Не терпел соперничества, был скор на расправу, а в те времена, когда он сумел сильно прижать Ангею, притом настолько, что даже оттяпал приличный участок предгорий с той стороны Пургаториума, отец обожал путешествовать по Империи. Интриги, женщины, дуэли, подчинение. В общем, развлекался, как мог. Огонь был силен и, по сути, ему никто не смел возражать. Задайся Фламель целью подмять под себя всю Империю, скорее всего ему бы это удалось, вот только со временем удаляться надолго от места силы Огня он прекратил, — рука, обнимавшая меня сжалась, почти причиняя боль. Владеющий посмотрел в мои глаза, — Я раскрою тебе одну тайну, Мария. Не возражай, — он покачал головой, пресекая зарождающийся протест, — Для меня важно, чтобы ты понимала обо мне кое-что. Об этом не принято говорить, но те кто надо знают, что у силы Владеющих, приносящей почти неограниченные возможности, есть свои минусы. Кроме того, что стихия нас связывает с ведьмами, почти лишая выбора, — Он улыбнулся немного кривой ухмылкой, — Она же, стихия, что является сутью нашей магии, еще и умеет сводить с ума. Не знаю по какому принципу это действует, меня пока сие счастье минует, как и не ясно почему такое происходит, притом у всех по-разному, да и не всегда. Только многие из Владеющих постепенно теряют связь с реальностью, если остаются достаточно долго у власти. У Водных, Земляных и Воздушных это не так заметно, да и не опасно, но вот Огненные… История помнит таких, как мой отец, но чаще их успевали отправить на суд Вечного быстрее, чем они превращались в неуправляемый сгусток ненависти ко всему, что хоть немного их не устраивало. Фламель долго держал Огонь под контролем, по крайней мере правил он в Пределе более пятидесяти лет. Говорят, стихия в нём раскрывалась плавно, наверное, из-за того, что получил он её от деда без битвы. Время тогда было спокойное, а маг из Фламеля вырос отличный, гораздо сильнее своего младшего брата, так что возразить или бросить вызов никто не посмел. Так вот, отец долго ещё кувыркался в постелях любовниц и разбивал сердца девиц по всей Империи, но всему приходит конец, — Игнис улыбнулся грустно, — И ему пришлось обратиться к варгам. А дальше… А дальше началась уже та самая история, которую я и хотел тебе поведать. Она касается моей настоящей матери, Мария.

В комнате вновь повисла тишина, нарушаемая лишь далеким шумом из окна. Застава приходила в себя после нападения, подсчитывая ущерб и оплакивая погибших.

Как быстро всё меняется. В наш прошлый визит здесь была ещё зима. Хотя и тогда было неспокойно. Столько всего успело произойти, словно не несколько недель, а как местные говорят «десятин» минуло с того момента, а целая вечность. Для меня точно.

А Игнис наконец продолжил свой рассказ.

— Я действительно очень долго считал Эранию своей матерью. Правда, никто и не спешил разуверять меня в этом. Отца я почти не видел — он предпочитал гарнизоны, опасные стычки и попойки с несколькими отвязанными дружками из местной знати где-нибудь в Изайлуме, общению с сыном и женой. А будучи в Волантесе, требовал, чтобы его не беспокоили по пустякам. Так что меня растила Эрана и приставленные учителя. Фламель только устраивал периодические экзамены, которые я должен был выдерживать исключительно на отлично, — Игнис поймал мою ладонь и перебирал пальцы, словно чётки, будто это движение его успокаивало, — Иначе было нельзя, — он тряхнул головой. — Я, моя умная ведьмочка, рос не самым послушным, да и лени хватало, как у многих мальчишек. Но эту оплошность дорогой отец исправил одним единственным уроком, который я запомнил навсегда. На первом же смотре умений своего сына, за каждую допущенную мною ошибку папенька лично отрубал незадачливым учителям пальцы. Сначала на ногах… И так, чтобы я это видел. Он обещал, что если я не потружусь стать лучшим, он без жалости искалечит и прикончит по кусочкам их всех. Мол, сами виноваты, коль не сумели заинтересовать его наследника своими предметами, за которые им неплохо платили.

Я передернула плечами, невольно в деталях представив эту сцену. Никакие благие намерения оправдать подобное не могли. А вот искалечить психику ребенку — запросто.

— Сколько тебе тогда было? — спрашиваю хрипло, глядя во внешне бесстрастное лицо.