Моё Пламя (СИ)

Спускалась в зал с некоторой осторожностью, потому что громкая отповедь в исполнении Ганны Мольд, что стала слышна как только я вышла за дверь, явно повергала в ужас всех работников этого дома для проезжающих путников. Даже не вслушиваясь, можно было понять по жалкому лепету ещё вчера грозного трактирщика, что ведьма была в своем праве, и разнос был заслуженный, хотя и явно избыточный.

Картина была довольно забавной: Ганна, при своем высоком для женщины росте, но не идущим в сравнение с огромными местными мужчинами, умудрялась буквально подавлять здоровенного дядьку, пытающегося что-то лепетать. А проштрафившаяся чем-то служанка вообще жалась за спиной хозяина, трясясь от страха и ревя белугой.

— … Да что ты мелешь, чернь! Оставь свои жалкие оправдания! — донесся до меня саркастический голос. Она ткнула в сторону мужчины указательным пальцем, — Радуйся, что я принесла клятву гостьи вашему господину, а то быть вам обоим, ну скажем, курицами пару недель! Да-да, именно женского пола, на мужика ты не тянешь, а так может яйца бы несли — хоть какая-то польза! — она довольно ухмыльнулась. Отразившийся на лицах ужас явно принес ей удовлетворение, и добавила, словно между прочим, — Если, конечно, за это время вас бы кто-нибудь не сожрал. Из тебя, трактирщик, получилась бы очень жирная клуша, — Ганна окинула изрядно сбледнувшего мужчину с ног до головы и скривившись произнесла, — Хотя и старовата! — и тут же без перехода выдала, чем меня удивила. — Рада, что ты наконец поднялась с постели, Маршалла!

А ведь узнать, что я мышью стою у нее за спиной, можно лишь каким-то шестым чувством. Я была уверена, что дама так увлечена, что услышать крадущиеся шаги просто не должна. Да и увидеть, если у нее нет глаз на затылке.

— Надеюсь, ты уже позавтракала и тебя в этой клоаке не попытались отравить, — она посмотрела на застывшую у лестницы меня и махнула рукой, приглашая на выход. Ответ ей явно не требовался — это было продолжение экзекуции местного персонала. Ганна вновь посмотрела на хозяина и холодно поинтересовалась, — Надеюсь, милейший, ты не рассчитываешь, что после этого я вам заплачу? Скажите спасибо, что не предъявляю счет за попытку навредить.

— Да, госпожа ведьма, — пролепетал трактирщик. — Простите еще раз, — он униженно кланялся, а служанка и вовсе бухнулась на колени.

Ганна же милостиво махнула рукой и, сделав шаг в мою сторону, ловко подхватила под руку, направляясь к выходу.

— Вещи мои принесите и, я надеюсь, мой конь будет запряжен, — произнесла не оборачиваясь.

Верховная поправила полы мехового плаща, в который была одета, и даже не стала слушать заверения в том, что все сделают в лучшем виде.

Меня вывели за дверь, — по другому назвать это действие сложно. Выйдя на крыльцо, остановились чуть в стороне от суеты обоза, готовящегося к отправлению. Я увидела Юстума, что о чём-то беседовал с одним из стражей. Он тоже меня заметил, но был явно занят, что, впрочем, только порадовало — любая отсрочка и передышка были мне на руку.

Холодный воздух высокогорья заполнил легкие, а щеки слегка начало пощипывать от легкого морозца. Я для себя отметила, что, как ни странно, никакой высотной болезни не ощущаю, хотя мы поднялись явно выше чем на пару тысяч метров. Все же Сангея иная, или люди тут воспринимают разряженный воздух и давление по другому. Верховная ведьма вздохнула, подставляя лицо яркому солнцу и произнесла тихо.

— Осуждаешь за устроенный скандал?

Вопрос застал меня врасплох. Нет, я, конечно, не в восторге, но и высказывать в «чужом монастыре» о своих представлениях не собиралась.

— Вам виднее, как себя надо вести, — пожала я плечами.

— Нельзя показывать слабость, Марша, запомни это! — неожиданно прокомментировала она свое поведение, — Ты или злая ведьма, или мертвая ведьма! Поверь, предрассудки, особенно среди простолюдинов сильны. Они боятся и ненавидят одновременно. Потому что, то с чем ты не можешь справиться или не понимаешь, проще попытаться уничтожить, чтобы свой скудный умишко не напрягать.

Я посмотрела на расслабленное сейчас лицо женщины. Ганна стояла прикрыв веки, словно речь шла не о жестокости и выживании, а о чем-то обыденном. Хотя, наверное, так оно и было. Она открыла глаза и посмотрела на меня.