Моё прекрасное безумие (СИ)

При слове «врач» она вздохнула и опустила голову.

— Ой, вы извините, что я так фамильярно, на ты сразу, — немного смутился Одэйр (и даже немного покраснел?), — простите меня.

— Меня зовут Энни Креста. И мне всего лишь девятнадцать, так что я согласна на такое обращение, — пожала плечами девушка.

— Тогда я просто Финник для вас… для тебя.

Так не полагается вести себя врачу с пациентами, но мы же с вами не в обычной больнице? И пациенты здесь ненормальные в прямом смысле этого слова, да и врачи некоторые, поработав в таком заведении, на грани того, чтобы слететь с катушек. Так что никаких правил.

— О’кей, — кивнула Энни и снова уставилась на свои руки, теперь уже не судорожно хватающие кровать, а лежащие у неё на коленях.

— Энни… — начал Одэйр, присев на стул напротив кровати Кресты, — Ты поступила сюда за попытку… навредить себе. Так?

— Так, — она снова кивнула и подняла голову, встретившись своими глазами с взглядом Финника, — это уже не первый раз происходит со мной. Мне ставили посттравматическое стрессовое расстройство, сказали, что под действием препаратов должно пройти, но оно не проходит.

В голове парня на автомате всплыли строчки из учебника:

Посттравматическое стрессовое расстройство

Возникает как отсроченный или затянувшийся ответ на стрессовое событие (краткое или продолжительное) исключительно угрожающего или катастрофического характера, которое может вызвать глубокий стресс почти у каждого. Предрасполагающие факторы, такие, как личностные особенности или нервное заболевание в анамнезе, могут снизить порог для развития синдрома или усугубить его течение, но они никогда не являются необходимыми или достаточными для объяснения его возникновения. Типичные признаки включают эпизоды повторяющихся переживаний травмирующего события в навязчивых воспоминаниях («кадрах»), мыслях или кошмарах, появляющихся на устойчивом фоне чувства оцепенения, эмоциональной заторможенности, отчужденности от других людей, безответности на окружающее и избегания действий и ситуаций, напоминающих о травме. Обычно имеют место перевозбуждение и выраженная сверхнастороженность, повышенная реакция на испуг и бессонница. С вышеупомянутыми симптомами часто связаны тревожность и депрессия, и не редкостью являются идеи самоубийства.

— А… Почему это всё началось? — чёрт, как же было трудно смотреть в её глаза.

Энни выдохнула и закрыла глаза.

— Полгода назад я шла по городу, возвращалась из кафе, в котором подрабатывала. И тут… Когда я проходила мимо автобусной остановки… — было видно, что ей трудно говорить об этом, — Там были люди. Много людей. А потом… Потом на полной скорости в них влетела фура. Там была кровь. Очень много крови. И трупы. Их тоже было… Очень много.

Одэйр понимал, о чём говорит девушка. Ту жуткую аварию показали, наверное, по всем Штатам. Погибли двадцать человек. Стать свидетелем такого ужаса… Да, от этого действительно можно тронуться.

— И после этого… Я не могу ездить на машине, находиться на остановке, чёрт, я даже по улице не могу спокойно идти, — продолжает Энни, нервно прикусывая губу, — и самое страшное, я не могу нормально спать, потому что мне всё это снится. День за днём, как будто бы я иду по той улице, и снова на моих глазах гибнут люди, и я не могу ничего сделать. Я… Пыталась покончить с жизнью, только чтобы этого не видеть. Я устала от кошмаров. Я устала бояться. До всего этого мне бы и в голову не пришло так с собой поступать, но теперь мне серьёзно кажется, что это единственный выход. Я не могу так больше жить. Я схожу с ума, наверное.

В этом мире все сходят с ума, дорогая. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей.

***

Женский крик, раздавшийся в ночи, заставил Финника подскочить на своём посту дежурного. Откинув все предрассудки, страхи и мрачные истории о психушках, он решительно открыл дверь палаты №4 — ту, в которой была его новая пациентка.

— Ты в порядке? — взволнованно спросил он.

— Кошмар приснился, ничего, — хриплым голосом ответила девушка, сев на кровати и приложившись сухими губами к стакану воды, стоявшему на тумбочке возле кровати, — теперь ты понимаешь, как я живу все эти полгода. Точнее, почему я так хочу умереть.

— Но Энни, ты же такая юная, у тебя вся жизнь впереди…

— Должна была быть, — оборвала его Креста, — но чёртова фура мало того, что отняла жизни у двадцати человек, она разбила на кусочки и мою. Только не надо всего этого бреда про то, что мне ещё можно помочь. У меня не ангина и не перелом руки. И лучше бы я сама погибла под колёсами, чем так… существовать.

— Я принёс тебе лекарства, Энни, — Финник достал из кармана маленькую коробочку, — тебе станет лучше.

Девушка молча запила медикаменты с лицом, выражающим полное безразличие ко всему происходящему, несмотря на то, что творилось у неё внутри. А всё-таки, она не такая слабая, подумал Финник. Не плачет, не умоляет сделать что-нибудь, чтобы облегчить свои страдания. Но, может, это уже критическая точка? Может, она права? Ждать улучшения бесполезно? Или всё-таки нет?