Мое проклятие

Молча развернулась и вышла в коридор к нетерпеливо поджидающей меня верной няне.

— Мы можем пройти коридорами для прислуги, Мори?

— Но как же, госпожа, вы ведь сирра! — растерянное недоумение на лице женщины в другой ситуации позабавило бы, но сейчас на веселье не было ни времени, ни сил.

— Очень хочется как можно дольше оставаться незаметной для всех, оглядеться, понять, что к чему, — неожиданно для самой себя поделилась сокровенным. — Тяготят чужие липкие взгляды, презрение и осуждение в глазах.

— Понимаю, — сникла Мори. — Идемте, провожу к нашему входу. Он незаметный совсем, занавешен да за колонной спрятан.

Редкие слуги, встреченные в узком полутемном коридоре, почти не обращали на нас внимания, стараясь как можно быстрее прошмыгнуть мимо, и я лишний раз порадовалась собственной предусмотрительности и доброте кормилицы.

Мори довела меня до неприметной дверцы, крепко обняла, прослезилась, быстро клюнула в щеку, шепнула: «Лиос не оставит вас своей милостью, госпожа» и убежала. А я на минутку задержалась, собирая волю в кулак, приоткрыла дверь и шагнула внутрь. Глубоко вдохнула, медленно выдохнула, стараясь успокоиться. Казалось, сердце стучит так громко, что звук этот слышен всем присутствующим. Вот сейчас сюда сбегутся люди, непременно обнаружат меня и, злобно торжествуя, выволокут на посмешище и поругание. Прошло несколько минут, но никто в уединенный уголок врываться не собирался. Осмелев, чуть отодвинула тяжелую портьеру, отделяющую закуток от основного помещения, легко ступая, добралась до колонны и осторожно выглянула.

Огромная комната была полна народу. Гости раскланивались, приветствуя друг друга, неторопливо прохаживались, собирались небольшими группами, чтобы побеседовать. Затеряться в такой толпе проще простого. Бесшумно скользнула вдоль колонны в маленькую нишу и остановилась, с независимым видом разглядывая окружающих.

Парадный зал ошеломлял-великолепием. Высокий расписной потолок, роскошные хрустальные многоярусные люстры, множество зеркал в отделанных золотом рамах, ярко-красные портьеры. Орнамент полукруглых пилястр перекликался с рисунком обивки дорогих кресел и диванов. Каминные полки и столики украшали разнообразные канделябры, в нишах прятались изящные статуи. Вместо окон — множество стеклянных дверей, ведущих на просторную отрытую террасу, полностью опоясывающую комнату по кругу. Все двери были сейчас распахнуты, отчего казалось, что зал, насыщенный светом и воздухом, напоенный тонким ароматом цветов, находится прямо посреди необъятного сада.

Ниша, которую я делила с мраморной красавицей, томно протягивающей руки к такой же мраморной, но очень печальной даме наискосок от нас, находилась в самом дальнем конце помещения, как раз напротив высокой арки, в которую входили все новые и новые группы людей. В основном — суровые, неулыбчивые мужчины с замкнутыми высокомерными лицами. За их спинами время от времени мелькали легкие девичьи фигурки. Мужчины чинно проходили внутрь, кого-то высматривали, с кем-то здоровались, разговаривали с серьезными, а порой и недовольными лицами. Их спутницы, невесомо пропархивая мимо сопровождающих, собирались у одной из стен, рассаживаясь на расставленных там диванах.

В этом «уголке невинности» царило унылое церемонное молчание.

Стройные, грациозные девы поражали своей прелестью, юным очарованием и каким-то неуловимым, странным сходством между собой. «Как инкубаторские», — пришла на ум детская презрительная присказка. Нет, они не были в одинаковых туалетах — обилие разнообразных драгоценностей, цветов, фасонов нарядов радовало глаз. Темноволосые и златокудрые, светлоокие и те, «в чьих взорах мрак ночной», по-разному одетые, украшенные, причесанные, они удивляли одними и теми же позами, идентичными выражениями, тщательно натянутыми на обворожительные кукольные личики. Это и делало их, на первый взгляд абсолютно непохожих друг на друга, практически сестрами.

Прямые спины, сложенные на коленях руки, опущенные вниз глаза, стыдливые полуулыбки, преувеличенно кроткий и смиренный вид. Кое-кто из них, несомненно, играл «в послушание» — из-под ресниц время от времени поблескивали любопытные взгляды, а на лицах мелькали расчетливо-хитрые гримаски. Но большинство девушек, к моему ужасу, были совершенно искренни в своей овечьей покорности. Даже сомневаться не приходилось, их горячо любимыми настольными книгами, тщательно проштудированными и заученными наизусть, являлись уже знакомые мне «Наставления для благородных дев происхождения высокого» и «Счастливая звезда наиды». Застывшее на лицах выражение безропотной готовности ко всему, что уготовила судьба, приводило в ужас. Прежняя Кателлина Эктар, бесспорно, относилась именно к этой группе кандидаток.

Стоявшие возле арки отступили, пропуская в зал еще одну группу людей.