Мое простое счастье

– Я привез с собой ее фотографии. Хочешь посмотреть?

Я кивнула. Я правда хотела посмотреть. В ту минуту это было единственное желание, в котором я не сомневалась.

Ник бросил мне телефон, я поймала его и начала листать фотографии. Сердце сразу забилось быстрее, когда я увидела, как Мила спит на подоконнике в квартире у Ника, гуляет в парке – в Баттерси, скорее всего, – заигрывает с кошкой у щита с надписью «Вокзал Виктория» – да-да, именно с кошкой. Похоже, моя девочка тоже не знала, как можно себя вести, а как нет.

– Мисс Мила… – произнесла я, качая головой. – Кто бы мог подумать, что она такая европейка?

– Удивительно, правда? – отозвался Ник. – Зато совсем не удивительно, что она ужасно по тебе скучает.

– Я по ней тоже. И показывать мне ее фотографии – удар ниже пояса.

– Ты же сама попросила!

Он был прав. Я сама попросила. Мне хотелось узнать обо всем, что происходит с Милой. Если честно, мне хотелось узнать побольше и о самом Нике. Он тем временем прихлебывал виски и, судя по взгляду, пытался решить, достаточно ли знает о моей жизни, чтобы сказать то, ради чего приехал.

– Я, кстати, живу не в Баттерси, а в Пимлико.

Я подняла на него взгляд:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Как-то странно было бы жить в доме, который ты для нас выбрала, без тебя…

Я кивнула и снова посмотрела на фотографию Милы, чтобы не встречаться с Ником глазами. Затем, по-прежнему не глядя на него, я бросила ему телефон. Хочется верить, что именно поэтому он не долетел, а шлепнулся Нику под ноги. Мы оба уставились на валяющийся на полу мобильник, но никто из нас не пошевелился, чтобы его поднять.

Ник сделал еще один глоток.

– Я тут подумал… Пока я жил один в этом доме… чужом доме… меня постоянно мучила одна мысль: сколько же времени мы проводим, пытаясь слушать друг друга. Мы страшно гордимся, что так старательно слушаем, и можем упустить самое главное – то, о чем любимый человек боится нам сказать.

Я подтянула колени к груди и обхватила их руками.

– Ну и? – спросила я. – О чем же я боялась тебе сказать?

Вместо ответа Ник опустил руку в карман – медленно, неуверенно, – достал оттуда какой-то предмет, посмотрел на него и бросил мне.

Маленькая красная коробочка. Не бархатная, но все же коробочка для кольца. Я открыла ее и увидела кольцо с бриллиантом. Оно было очаровательно и словно принадлежало той же эпохе, что и обветшалый вестибюль.

Я достала его большим и указательным пальцем и подняла глаза на Ника:

– Я не понимаю…

Я по-прежнему держала кольцо двумя пальцами и по-прежнему не была уверена, что происходит.

– Я приехал, чтобы сделать предложение.

– Кому?

– Тебе.

Я смотрела на кольцо, очаровательное старомодное кольцо, онемев от удивления.

– Но… я же замужем.

– Знаю.

Я опять подняла глаза на Ника:

– Ты дождался, пока я выйду замуж, чтобы сделать мне предложение?

Он хотел что-то ответить, но я его перебила:

– Ты вообще в своем уме?

– Просто посмотри…

Ник указал на кольцо: на внутренней стороне была та же надпись, что и на медальоне, который он подарил мне в той, другой жизни – нашей жизни: «Тебе, навсегда».

– Это бред, – сказала я и встала, собираясь уйти. И почему на то, чтобы выбраться из этого ужасного вестибюля, требовалось так много времени?

– Послушай, Энни, я знаю, что между нами все страшно запутано. И знаю, что это во многом моя вина.

Ник тоже поднялся с места и теперь стоял, преграждая мне путь.

– Но я хочу, чтобы ты знала: у нас с Перл ничего не было. Она тут вообще ни при чем. Я влюбился не в нее, а в свое представление о ней, в свое представление о другой жизни… более простой, более стабильной… в свое представление о том, чего я должен хотеть. Но на самом-то деле я хочу чего-то другого, если ты понимаешь, что я пытаюсь сказать.

– Не особо.

Ник посмотрел на меня. С одной стороны, я ждала пояснений, а с другой – прекрасно знала, что он имеет в виду. А он знал, что я знаю. Ник пытался сказать мне, что ничего не изменилось. Но есть черта, после которой вернуться уже невозможно. Разве он не оставался за этой чертой слишком долго?

– Мы с тобой хотим одного и того же, Адамс. Вся наша жизнь и карьера построена на этом. И мы еще можем вернуть то, что у нас было. У меня запланировано два проекта в Европе, а в конце года, похоже, я буду снимать в Бразилии новый фильм. Мы сможем вместе путешествовать по миру. – Ник улыбнулся. – Зря я осуждал тебя за то, что ты хочешь свободы. Потому что сам я хочу того же – свободы вместе с тобой.

Я не знала, смогу ли объяснить ему, что больше не хочу свободы, а хочу чего-то более надежного, не урывками. Чего-то более непрерывного, прочного, способного расти. Но почему тогда что-то во мне рвалось прочь из Уильямсберга с тех пор, как я сюда приехала?

– Мне пора, – проговорила я.

– Я знаю, о чем ты боялась мне сказать, – не слушая, продолжал Ник. – Возможно, сама ты не помнишь, но в тот день, когда я ушел, ты не особенно удивилась. Ты в какой-то степени этого ожидала.

– К чему ты клонишь?