Мое самодержавное правление

Позднее прибытие Фердинанда к ученью, уклонение потом сесть на лошадь и, наконец, непостижимый каприз, увлекший его с места в ту самую минуту, когда его присутствие тут было всего необходимее, крайне огорчили и смутили бесподобных австрийцев, еще более страдавших от нелепостей своего монарха при сравнении его с нашим императором.

Покойный Франц еще в 1813 году предположил воздвигнуть на Кульмском поле памятник в воспоминание одержанной там победы, но исполнение этого намерения отчего-то замедлилось. Теперь Меттерних приготовил торжество, долженствовавшее осуществить эту мысль и для которого не могло быть выбрано пристойнейшей минуты.

На месте, где предназначалось воздвигнуть памятник, поставили модель его в настоящих размерах, а вокруг собрали все находившиеся в окрестностях войска. К предстоящему торжеству стеклось все теплицкое население и явились вместе священники римско-католический, лютеранский и один православный[339], а также выписанные из Петербурга дворцовые гренадеры из числа сражавшихся и раненых в Кульмском бою.

В назначенный час приехали и поместились в красной беседке все три монарха, обе императрицы и все принцы и принцессы. Чудеснейшая погода благоприятствовала празднику, на котором из участников славного тройственного союза присутствовал уже один только прусский король.

Совершена была панихида по положившим свои живот в этой достопамятной битве[340]; наши старые гренадеры, отдавая честь памяти своих сотоварищей, заливались слезами, и все присутствовавшие были глубоко растроганы. Церемония окончилась закладкою фундамента для памятника. Три ружейные и пушечные залпа огласили при этом долину и повторились эхом окрестных гор и лесов.

Государь в тот же день послал Андреевские ленты подвижникам Кульмского боя: графу Остерману и Ермолову, – давно уже оставившим поприще служебной деятельности и, конечно, никак не воображавшим, чтобы русскому монарху в далеком уголке Богемии пришли на память прежние их заслуги.

Во время нашего пребывания в Теплице князь Меттерних старался еще более со мною сблизиться и показывал мне возможные знаки доверия. С год перед тем я послал в Германию одного из моих чиновников с целью опровергать посредством дельных и умных газетных статей грубые нелепости, печатаемые за границею о России и ее монархе, и вообще стараться противодействовать революционному духу, обладавшему журналистикою.

Последнее обстоятельство очень интересовало и князя Меттерниха. Уверяя, что у него нет чиновника способнее к этому моего, который имел случай сделаться ему лично известным, он просил прислать его на жительство в Вену, чтобы им работать там соединенными силами на пользу России и Австрии и на распространение добрых монархических начал.

Я тем охотнее на это согласился, что мне не хотелось возбуждать подозрения об участии в сем деле нашего правительства, слишком высоко стоявшего для борьбы с журналами. Вследствие того мой чиновник, разъезжавший по Германии как совершенно частное лицо, поселился в Вене в такой же роли.

Сверх того, князь Меттерних, постоянно обращавший особенное внимание на дела высшей или тайной полиции, предложил мне прислать в Вену одного из наших жандармских офицеров, чтобы ознакомить его со всем движением этой части в Австрии и, введя его во все подробности ее механизма, через то самое согласить наши обоюдные меры против поляков.

И на это предложение я также с удовольствием согласился и по возвращении моем в Петербург тотчас же командировал в Вену подполковника Озерецковского, который был принят там со всею ласкою и предупредительностью.

Мы оставили Теплиц, пробыв в нем какую-нибудь неделю. Государь сел в коляску с императрицею, а я следовал за ними в государевой коляске. В крепости Терезиенштадт, назначенной для ночлега их величеств, мы нашли эрцгерцога Иоганна, который в качестве начальника инженеров принял государя и поднес ему все планы укреплений.

На другое утро местный гарнизон был выведен на учение с пальбою, а между тем открыли шлюзы, чтобы наполнить водою крепостные рвы, и государь в сопровождении эрцгерцога с генералами и офицерами подробно осмотрел все крепостные работы и строения. Оттуда мы в прелестную погоду поехали в Прагу, вид которой издалека поразил всех нас сходством с Москвою.

Государя с императрицею везли придворные лошади, а я следовал непосредственно за ними на почтовых, но при подъеме на гору в Градчину мои лошади запутались в постромках, и я отстал. Главная лестница к замку была наполнена зрителями, и у нижних ее ступеней ожидали князь Меттерних и Татищев, а на верхних австрийский император со своею супругою, эрцгерцогами и двором.

Я выскочил из коляски и спросил, где наш государь, Меттерних отвечал мне тем же самым вопросом. Дело было в том, что государя привезли другою дорогою, и всему Австрийскому двору пришлось отправиться в крайнем смущении на поиск тех августейших гостей, для приема которых он, собственно, и собрался.