Мое сердце — твое, любимый!

— Конечно, женат, солнышко. Эта очаровательная, обворожительная женщина с восхитительным лицом и не менее восхитительным телом принадлежит мне. Окружающие умирают от зависти, глядя на нас. Изадора, потрясающая, красивая, с моим кольцом на пальце…

— Да, она… милая, — пролепетала Норин.

Гнев Рамона слегка поутих, и он отошел в сторону — с вежливостью и галантностью истинного джентльмена.

— Я вырос в Гавану, — сказал он тихо. — Мои родители с трудом получили образование, перебрались в Штаты, где мы разбогатели и достигли высокого положения, но я никогда не забывал, откуда вышел. И часть меня презирает этих людей, — он кивнул головой в сторону гостиной, — занятых лишь своими клубами и развлечениями и не представляющих, что делает с душой бедность.

— Почему ты рассказываешь это мне? — удивилась Норин.

Его лицо слегка смягчилось.

— Потому что тебе знакома нищета, — ответил он, давая понять, что многое о ней знает. — Твои родители ведь были фермерами?

Она кивнула.

— Они не очень-то ладили с тетей Мэри и дядей Холом. Если бы не общественное мнение, я предпочла бы отправиться в детский дом после смерти родителей.

И он догадался, что она хотела этим сказать.

Доктор Рамон Кортеро никогда не отказывал бедным пациентам, не поворачивался спиной к нуждающемуся в помощи. Норин, во всяком случае, еще не встречались более щедрые и бескорыстные люди, чем он, и она не могла им не восхищаться.

Изадора же приходила от этого в бешенство.

— Ты представляешь, мой муж раздает нищим на улице деньги! — возмущалась она на Рождество, на втором году их совместной жизни. — И из-за этих бродяг мы разругались. Нельзя так разбрасываться деньгами!

Норин не нашлась, что ответить: она и сама часто приносила сэкономленные гроши в приют для бездомных, а в выходные даже помогала там по хозяйству.

Однажды она совершенно неожиданно столкнулась в приюте с Рамоном. Повязав фартук поверх костюма, он с половником в руках стоял у плиты.

— Ничего странного, — пояснил он, заметив удивление на ее лице. — Персонал просто разрывается на части, вот я и решил помочь.

Целый час они вместе разливали суп по тарелкам. Толпы замерзших и голодных людей приходили в приют — единственное место, где они могли получить чуточку тепла и доброты. Норин, понимая, что она может немногое сделать для этих бедняг, изо всех сил старалась принести им хотя бы какую-то пользу. Глаза девушки переполнились слезами, когда женщина с двумя маленькими детьми принялась горячо благодарить ее за порцию горячей еды, доставшейся им за весь день.

Рамон протянул Норин носовой платок.

— Не могу представить, — пробормотала она, смахивая слезы безукоризненно белым платком с экзотическим ароматом, — чтобы ты когда-нибудь плакал.

— Да? — Он мягко рассмеялся и в ответ на ее изумленный взгляд продолжил: — Я очень часто переживаю за моих пациентов. Я же не каменный…

Она отвела взгляд и стала усердно разливать суп по тарелкам.

Перед уходом, решив отдать Рамону платок, Норин в очередной раз натолкнулась на ледяную стену его насмешек.

— Спрячь его под подушку, — ехидно ухмыльнулся он, — может, этот платок подарит тебе массу прекрасных снов, которые как-нибудь скрасят твое одиночество.

От возмущения она потеряла дар речи, а в ее глазах застыли боль и ужас.

Рамон, кажется, впервые понял ее состояние, и ему стало неудобно.

— Прости, — бросил он на ходу и со злостью сунул платок в карман брюк.

В последующие годы постоянно что-то случалось. Однажды Норин стала свидетелем бурного объяснения между Изадорой и Рамоном.

Девушка приехала за Изадорой, чтобы отвезти ее в город, однако уже с порога была встречена доносящимися из гостиной криками.

— Буду тратить, сколько захочу! — вопила Изадора. — Бог свидетель, я заслужила хоть какие-то радости в жизни, если у меня нет мужа! Ты все время проводишь в больницах! Мы не обедаем вместе! Мы даже не спим вместе!..

— Изадора! — громко позвала Норин.

— А она что здесь делает? — услышала Норин голос Рамона, замерев в дверном проеме.

— Она везет меня в парк, — огрызнулась Изадора, — раз ты не в состоянии! — И прикрикнула на сестру: — Да входи же, не стой как пень!

Одного выразительного взгляда Рамона на Норин было достаточно, чтобы понять: он не в восторге от ее одежды. Наступила пауза. Потом Изадора зло произнесла:

— В самом деле, Нори, разве у тебя нет ничего более приличного?

— А мне больше ничего не нужно, — ответила она, решив не вдаваться в объяснения, что ее зарплаты едва хватает на оплату квартиры и бензина для машины.

— Какая экономная! — уколол Рамон. Изадора сверкнула глазами, натягивая кашемировый свитер и хватая сумочку:

— Вот и женился бы на ней! — (Каждое слово звучало будто пощечина.) — Она готовит, убирает и одевается, как девка с улицы! И детей наверняка любит!

Норин залилась краской, вспомнив, как они с Рамоном разливали суп на Рождество.

— Да откуда тебе знать, как одеваются люди с улицы? — холодно произнес Рамон. — Ты на них даже не смотришь.

— А мне незачем! — Изадора пожала плечами и жестом приказала Норин следовать за ней. Уходя, она с силой хлопнула дверью.