Мое тело — тюрьма

Даша «подначивала» проверять границы послушания и в итоге дошло до того, что девчонки распорядились своим «рабам» всем вместе танцевать стриптиз, вроде как «кто будет лучше». Сначала Ник был послушным, а потом начал взбрыкивать, пытаясь и сам «определить границу».

После они треть занятия обсуждали, почему выбрали того или иного «раба», как чувствовали себя, отдавая приказы, думали ли над тем, понравится ли приказ «рабу», или только о своих желаниях. Далее говорили парни, побывавшие «рабами»: как им их «хозяйка», нравилось ли исполнять приказы, был ли внутренний протест, как они себя вели и так далее.

Занятие оказалось выматывающим, да и предстоящий «обмен» ролями у многих девчонок «постфактум» внушал опасения. Кира вот сразу об этом задумалась. И то, что как минимум парни потребуют от своих «рабынь» ответного стриптиза или разоблачения — это к гадалке не ходи и «паутинкой» не пользуйся.

— Я не смогу раздеться, — ёжилась в автобусе Катюша, — это слишком для меня. Да и фигура… У меня бока свисают и живот торчит. Нет, я не хотела бы обнажаться перед всеми, может, не ходить?

— Не ходить — это трусость. А вообще ты не обязана подчиняться, — ответила Кира.

— Не обязана?

— Нет конечно, кто сказал, что «рабы» обязаны подчиняться? Возможно, ты из тех, кого взяли в плен и ты лучше умрёшь, чем позволишь собой помыкать, — пожала плечами Кира. — Если мне не понравится какой-то «приказ» или я почувствую, что не готова, ну мало ли… облизывать ботинки, целоваться… я и не подумаю переступать через себя. Устрою восстание. Убью хозяина. Сбегу. Всегда есть варианты. В жизни нет единственного пути. Просто есть какие-то самые очевидные и «проторенные» дорожки, но это совсем не обязывает тебя идти, как овца в стаде, туда, куда и все.

— О… я об этом как-то не подумала, — кивнула Катюша. — Да, раздеваться я ни за какие коврижки не соглашусь. И посмотрю, что вообще за «приказы» будут. У меня тоже мой «раб» не слишком-то послушным был и всё время «взбрыкивал».

* * *

— Кира, что делаешь в выходные? — замявшись, спросил в пятницу Лёша Домнин. — Домой едешь?

— Нет, у меня есть тут дела в субботу, в воскресенье так… более-менее свободна. Есть какие-то предложения?

— Э… Да, я тебя в гости хотел позвать, — сказал Лёша.

— В гости? Хм… — Кира мысленно перебрала все курсовые, которые им задали на следующую неделю. Может, у Домнина проблемы с этим? — Ну хорошо, говори адрес.

— Ты правда придёшь? — чуть удивился Лёша.

— Если ты зовёшь в гости, почему бы не прийти? — пожала плечами Кира. — Но адрес лучше записать и как до тебя добраться с остановки сорок первого, я не очень хорошо город знаю. И я если приду, то рано — в десять-одиннадцать, и уеду не позже четырёх: мне ещё возвращаться, и желательно не по темноте.

Митя периодически подкарауливал её на остановках. Расписание танцев было достаточно стабильным, так что ему оставалось лишь «встречать» Киру. Какое-то время Митя пытался поджидать у них в блоке, но его прогнали соседи из «906», а Кира после поговорила с вахтёршами, показала фотку Мити и попросила по возможности не пускать в общежитие этого «сталкера», который продолжал заявляться к ней. Но стоять на остановке Мите никто не мог запретить.

В выходные соседи уезжали, да и в общаге было значительно меньше народа, и он это просёк и пытался проскользнуть мимо вахты. Несколько раз у него это получалось и Кира, услышав знакомые шаги, сидела безвылазно в комнате, не реагируя на стук, ожидая, пока Митя поверит, что дома её нет и уйдёт. Но всё равно было неприятно и страшновато.

Она даже рассказала о ситуации Кеше, но… что тот мог сделать, приезжая к ней на пару часов по четвергам? Да ничего.

В итоге по будним дням соседи — чаще всего Кирилл — поодиночке или компанией стояли на остановке в ожидании, пока она приедет с танцев или клуба психологии. Такая тактика, кажется, спугнула этого недоделанного сталкера-Митю, но по выходным Кира не хотела ходить по темноте. Бережёного и Бог бережёт.

* * *

Дома у Лёши оказалась бабушка, которая радостно встретила Киру и сопроводила на кухню к внуку.

Как выяснилось, Лёша жил с бабушкой почти с самого рождения, причём даже бабушка была у него не родной, а двоюродной: сестрой его бабушки, которой, как и его матери, оказалось на него пофиг.

— Мать, когда мне было около года, нашла себе нового мужа, — рассказал Лёша. — У меня даже сестра есть, на пару лет младше, но они там живут своей счастливой семьёй, а я — лишний. Я понимаю, что… наверное, то, что я вырос с бабушкой, накладывает определённый отпечаток. Просто ну… я же хороший…

— А кто-то сказал, что ты плохой? — спросила Кира, которая до этого молча слушала его «исповедь».

— Да… то задание по психологии. Там написано было… В общем, всё плохое.

— Ты не сто долларов, чтобы всем нравиться, Лёша, — вздохнула Кира, — да и невозможно понравиться всем. С кем-то ты можешь не совпадать по жизни, кто-то никогда тебя не поймёт, кто-то никогда не примет.

— Ты… Ты как будто меня понимаешь, — сказал Лёша. — Я с многими девчонками общался, но ты… какая-то особенная.