Мое тело — тюрьма

— Я обрадовалась. Но не игрушке. Я тебе обрадовалась и тому, как ты себя повёл, — ответила Кира. — После я об этом тебе сказала. Не понимаю, с чего ты вообще решил, что дело было в игрушке. И я не Наташа и уж тем более не Ольга, мне игрушки не нравятся. Это просто надо запомнить и всё. Также я была уверена, что ты в курсе, чем я люблю заниматься или что мне нравится, чтобы выбрать что-то в моём вкусе. Да я бы диску с хорошей музыкой больше обрадовалась, чем пылесборнику, даже и очень похожему на настоящую собачку. И это вроде как очевидно должно быть тебе. Мы почти полтора года уже встречаемся. Пора бы как-то выучить мои вкусы и предпочтения, особенно если я тебе об этом прямым текстом говорю, без намёков и прочей ерунды с «догадайся сам».

* * *

С семнадцатого по двадцать четвёртое марта Кирилл снова уехал на соревнования, пропуская студвесну, так что Кира четыре своих билета раздала приехавшей маме, Юлику, тёте Альбине и Андрею.

Общая репетиция у них была лишь одна и очень короткая: накануне днём в среду, — только для того, чтобы определиться со светом. Их быстро прогнали и распределили места в концерте. Кира почему-то думала, что со стихом должна быть где-то в начале, так как по логике номера идут по нарастающей, но её поставили почти в самый конец: после неё было ещё два выступления и финал. Елена Валерьевна сказала обязательно надеть тот же костюм, что и на политеховском конкурсе, так что Кира была в белых брюках, серебристой футболке и сверху накинула белую рубашку-сеточку, чтобы быть более «летящей». Елене Валерьевне её наряд понравился, и рубашку она одобрила. К тому же настояла, что будет не просто декламация стиха, а мелодекламация, как это было на политеховском конкурсе, когда Кира говорила на фоне «загадочной музыки». Режиссёр подобрала к стиху Киры очень интересную композицию, в которой дудел какой-то необычный и очень пронзительный духовой инструмент, скорее всего дудук — про него Кира знала чисто из кроссвордов — и весьма узнаваемо пели горцы — мужской хор сначала был таким разноголосым гулом, а потом в конце стиха как раз должен был «грянуть», поставив точку в номере.

Елена Валерьевна где-то за две недели до студвесны выдала ей диск тренироваться по времени, и Кира считала, что неплохо подготовилась, да и музыка ей нравилась.

За кулисами творилась суматоха. В гримёрке тоже была куча народа, причём и девчонок, и парней. Кира переоделась и просто ждала своего выхода в коридоре, болтая со знакомыми, с той же Леной Лушиной или Верой, с которой она участвовала в «мисс Автодор».

— Кира, твой выход следующий, иди уже в кулисы, — шепнула Елена Валерьевна, которая координировала выступления.

Кира дождалась, пока закончится «татарская песня с весёлым танцем» — ещё один пункт для набора баллов за разнообразие представленных жанров.

— Молодец, Ильяс, — похвалила Кира парня-четверокурсника, который прошёл за кулисы, и приготовилась сама.

Тихо включили её мелодию, в начале там было что-то вроде «плача дудочки», а в зале выключили свет. Даже пол сцены сложно было разглядеть, хорошо ещё, что стоило сделать десяток шагов, чтобы оказаться в центре.

Кира вышла медленно, в «гипнотическом» тембре читая стих.

— Мы все куда-то улетаем…

Или навеки улетели.

И что же делать, мы не знаем, —

Или узнать не захотели…

«Не улетай», — меня просили, —

«Останься с нами. Будь как все».

И свет, мой свет внутри гасили,

Чтобы уснула в темноте.

Кира сделала паузу, на последней фразе ей поставили «эхо» в микрофоне, а также громче включили музыку, которая была заунывно-грустная в этом кусочке. Она выждала несколько секунд, музыка снова утихла, и Кира продолжила, потихоньку «проявляясь» в луче света:

— «Не улетай» — зачем всё это?

В словах я слышу ноты фальши,

Оставлю просьбы без ответа,

Я знаю, что мне делать дальше:

Раскрыть души широкой крылья

Попасть в миры извечных грёз,

Там роз цветущих изобилье

И можно босиком в мороз…

Лечу на солнце, что не слепит,

Не чужестранка, а родная,

Тут каждый дом тебя приветит,

Тут каждый сразу понимает…

И с каждый разом всё труднее

Мне возвращаться вновь и вновь…

Но там я душу отогрею,

Чтоб к миру сохранить любовь.

Сцену осветили полностью и громко заиграла музыка, начался припев хора: что-то такое воодушевляющее одними голосами. Кира замерла, купаясь в нахлынувшей мане, а потом зрители ей захлопали.

— Это было очень круто! — похвалил кто-то, когда Кира ушла за кулисы.