Моё темноглазое (не)счастье

– Ну, я забыла тебя предупредить, что он лапочка только с теми, кто ему нужен, а остальным он открыто и без всякого стеснения демонстрирует свое истинное я, – виноватым тоном сказала Мина.

– Да вы дохрена многое забыли мне сказать, – не сдержалась я. – То есть, на меня ему плевать, раз он включил со мной режим «хамло»?

– Или ты ему просто не понравилась, – добила меня Мина. – Просто не принимай это близко к сердцу. В агентстве уже все привыкли к выкрутасам Джэхи. Даже шутят: мол,когда выключаются камеры, включается его дурной характер.

Мина хихикнула и снова начала рассказывать мне про питание Джэхи, но я слушала ее вполуха. Все мое внимание сейчас было направлено на моего кумира, который стоял передулыбающейсямолодой кассиршей, что-то ей втирая. И хоть нижняя часть его лица была скрыта маской, по глазам я видела, что он улыбался. Двуличный засранец!

Мина все говорила и говорила о диете Джэхи, и я уже не знала, как мне вежливо ее послать и отключится.

Завершить разговор с ней мне помог Юрка, который вернулся в машину и, окинув пустое заднее сидение, вопросительно уставился на меня.

– Ой, Мина, пришел мой напарник! Нам надо ехать! Пока-пока, – прощебетала я, скинула вызов и ответила на немой вопрос Юрки:

– Он в магазине.

– Уже нет, – сказал Юрка, указывая мне за спину.

Я проследила за его пальцем и увидела курящего у входа в магазин Джэхи.

– А говорила, что он не курит, – усмехнулся Колганов. – Хорошо же ты знаешь своего любимчика.

Мне даже возразить было нечем…

Вздохнув, я откинула сидение назад и приготовилась ждать, пока Его Величество соизволит докурить, а курил он невыносимо долго, словно нарочно раздражая меня. Закончив, этот засранец сел в машину и, лучезарно улыбнувшись Юрке, мило так поинтересовался:

– Можем ехать?

– А хот-доги не будем? – разочарованно спросил у меня Колганов.

– Я купила нам булочку и коктейль. – Я указала на пакет у себя на коленях. – Поехали.

Может, минут двадцать назад мне хотелось этих хот-догов, но сейчас от двуличности Джэхи тошнило так, что вообще есть расхотелось.

Без всяких пререканий Юрка пристегнулся, завел машину, и мы тронулись.

Больше я назад не косилась. На душе было так неприятно, будто разочаровалась в ком-то очень близком. Нет, эти дни не будут прекрасным отпуском, они станут сущим адом для меня!

Глава 6

Мой родной город встретил нас туманной мглой и чем-то средним между дождем и снегом. Уже на въезде в Алексеевск аккуратно припорошенные снежком поля и леса исчезли, уступив место грязной слякоти. Проезжающие мимо выездной стелы машины, специально или же нет, поддавали на этом месте газу, и летящая из-под колес грязь попадала прямо на первые четыре буквы в названии города, превращая тем самым Алексеевск в Сеевск.

– Кажется, немного кривит, – заметил Юрка, кинув беглый взгляд на стелу.

– Она кривит уже лет десять. С тех пор, как в нее въехал бывший местный киллер по кличке Полковник, – сказала я, провожая глазами заляпанную и кривую стелу.

– И что ее до сих пор не поправили? – удивился Юрка.

– Боятся, – ответила я. – Полковник-то теперь местный миллионер, филантроп и…

– Гений? –весело предположил Колганов.

Улыбнувшись, я посмотрела на него и помотала головой:

– И кандидат в мэры города.

– А-а-а, – протянул Юрка. – Ну, почти. Будешь за него голосовать?

– Разумеется!

Мы оба громко засмеялись. От нашей болтовни и жара, окна в служебной старенькой Вольво начали стремительно запотевать. Юрка немного опустил стекло, впуская в салон прохладный воздух. Сразу же с улицы послышались сигналы, крики какой-то визгливой женщины и плач ребенка. Выскочившая слева грязнющая белая девятка, не обращая внимания на знак «Уступи дорогу», дала по газам, подрезав нас и окатив лобовое стекло Вольво смесью грязи и снега. Благо, в открытое окно ничего не попало.

Тут же со всех сторон начали сигналить и орать диким матом, но девятке было уже все равно. Объехав по обочине стоящий в пробке поток машин, она вылетела на желтый сигнал светофора и скрылась за поворотом.

– Во, Юрец, прям как ты, когда без прав гонял! – хохотнула я.

– Почти, – криво улыбнулся Колганов, включив дворники, которые принялись счищать грязь с лобового стекла. Окно Юрка все же предусмотрительно закрыл.

– Ах, родные просторы, – наигранно-радостно произнесла я и как можно незаметнее заглянула в зеркало.

Сидящий на заднем сидении Джэхи пребывал в тихом ужасе. Его большие от природы глаза округлились так, что теперь больше походили на яичницу глазунью. Я уже не видела в его взгляде ни презрения, ни ехидства. В темных зрачках Ли Джэхи плескался неподдельный страх. Весь его вид беззвучно кричал «Памагити! Куда я попал?!».

Проехав по самой главной и самой грязной улице Алексеевска – Московской, мы въехали в кольцо, а затем свернули в направлении района, где я прожила всю свою жизнь. Тогда у меня еще не появилось никаких подозрений. То, что Джэхи будет жить в моем районе – это само собой разумеющееся. Однако когда мы свернули на Комсомольскую и въехали во двор моего дома, я немного напряглась.