Моё-твоё сердце

Я часто обращала на неё внимание. Девчонка моего возраста, что играла за забором в соседнем дворе. Выходила в то же время и плелась за мамой. Мы постоянно сталкивались нос к носу, когда «менялись» кабинетами. География у миссис Хикс стояла у меня сразу же за классом Тедди. А сколько раз я видела её в окне. Такую одинокую и какую-то крошечную, хотя она была полнее всех моих подруг. Я даже слышала, как рыжий идиот из её класса обзывал её «жирной». А мне всегда хотелось подойти и отвесить ему подзатыльник. Заступиться за эту девочку из соседнего дома, просто потому, что больше некому было это сделать.

Тедди… Теперь я знала, как её зовут. Вернее, я и до этого знала. Расспрашивала маму, почему мы не дружим с соседями и можно ли мне пойти познакомиться с той девочкой из комнаты напротив?

– Её зовут Тедди, дорогая. И я бы хотела отпустить тебя к ним, но… Думаю, её мама будет против. – Отвечала она и тут же грустнела.

– Но почему?

– Кто знает. – Пожимала мама плечами, не желая делиться своими взрослыми догадками. – Иногда люди не хотят сближаться с другими. Не хотят, чтобы их границы нарушали.

– Но почему? – Не унималась я.

– Ты слишком любопытная, Хейли. – Улыбалась мама и трунькала меня по носу. – Однажды это выйдет тебе боком.

И как только мама сказала это, любопытство лишь усилилось. Словно вышло из спячки, как медведь, прососавший лапу в берлоге последние семь лет жизни. Теперь, когда мы выходили из домов в одно и то же время, я исподтишка разглядывала эту миссис Раморе, пыталась разгадать, что же с ней не так. Почему она так не хочет сближаться с людьми, как сказала мама.

Но ничего не могла обнаружить. Миссис Раморе так и оставалась для меня загадкой, которая ускоряет шаг, едва заметив нас на горизонте. Которая задёргивает шторы на кухне, когда там появляется кто-то из нашей семьи. Которая проходит мимо и притворяется, что не заметила нас, когда сталкивается с нами между стеллажами супермаркета «Си Таун».

Однако моё любопытство всё же помогло мне узнать кое-что о соседях Раморе. Пристальное наблюдение, чуточку удачи и никакого шпионажа. Не нужно было расспрашивать маму, чтобы понять о них три вещи.

Первая, они жили только вдвоём. Никаких отцов или братьев у той девочки из комнаты напротив не было. Ох и скучно же им приходилось! Я бы уж точно заскучала. Мы с мамой были не разлей вода и могли что угодно делать вместе – ну, как только она освобождалась от своей важной работы. Но только папа веселил меня по-настоящему. Ну и Дилан… Когда он не превращался в суперботана, то мог быть забавным. Мы вместе объедались шоколадными батончиками и смотрели диснеевские мультики. Бывало, правда, он побеждал и отвоёвывал своё право на какую-нибудь невероятно скучную научную программу по «Дискавери», но всё же против мультиков он ничего против не имел.

Но только папа был той щепоткой соли, что идеально дополняло наше блюдо. Четвёртый и завершающий ингредиент рецепта «Морган», без которого оно было бы пресным или вовсе безвкусным. Он носил нас на руках – причём, каждого из нас. Неважно, кого подхватывать и подкидывать к потолку: меня, трусишку Дилана или маму. Для всемогущего папы она была пушинкой, не более. И смеялась в такие моменты так, как не смеялись даже дети на горках в Эджвуд парке.

А ещё он придумывал всякие безумные вещи. Мог спокойно сидеть с нами на диване, а потом спохватиться, как чихуахуа, и громко заявить:

– А не съездить ли нам в Вудмонт Бич? А ещё лучше в Нью-Йорк? Покататься на аттракционах или завалиться в зоопарк?

И даже если завтра нужно было в школу, мы запихивались в папину блестящую машину и мчались навстречу приключениям.

У девочки из дома напротив не было ни приключений, ни блестящей машины, ни папы. Даже шкафа с книжками не было. За семь лет я успела подсмотреть в её комнату, когда она забывала занавесить окно и уходила куда-то. Тогда я забиралась с ногами на подоконник, впечатывалась в окно и всовывала свой любопытный нос к ней в жизнь.

Её комнатушка совсем не походила на мою. Диаметрическая противоположность. Астральное отражение. И это было моё во-вторых. Раморе были небогатыми. Я поняла это даже тогда, когда мне было всего семь. Но что там понимать? С капота и дверей их бледно-красной машины слезала краска, и она уже не блестела так ослепительно, как папина. Стены их крошки-дома испачкались так, словно какой-то великан разрисовал их тёмными кляксами. Иногда, когда никто не видел, я перевешивалась через подоконник и заглядывала в её спальню. Ничего общего с моей или со спальнями девочек из класса.

Она носила слишком большие или слишком маленькие вещи, словно кто-то махал волшебной палочкой и превращал её то в Великаншу, то в Дюймовочку. Хотя, Дюймовочкой она точно не была.