Моё желтоглазое чудо (СИ)

Но прежде, чем вернуться, заскочила на квартиру к брату — нужно раздобыть Нейтану еще одежды. Размеры у них одинаковы, а братишка в городе не появлялся уже лет пять, после того, как после смерти родителей его забрал дядя. Дядюшка, посвятивший жизнь музыке, и раньше утаскивал его в какие-то мифические туры, заявляя родителям, что «Лучшего гитариста нам не найти. А он ведь еще и на флейте играет. И поет! Короче, без него мы все помрем, отдайте». Родители возмущались, конечно, особенно поначалу, но братишке нравилась такая жизнь, и, в конце концов, все смирились. Даже я, скучающая без него жутко. Но просить его остаться было бы слишком эгоистично, а с собой он меня взять не мог — средства не позволяли. Хотя, что мне с ним делать-то? Кочевая жизнь для девушки сложнее, да и учебу пришлось бы бросать… Перед отъездом братиш оставил мне банковскую карту на его имя, как он выразился «На всякий случай. Это теперь твое, делай с ней что хочешь». Но что мне карта, если самого брата я с тех пор не видела? Он, конечно, звонил поначалу, но потом все реже и реже. А год назад попросил не звонить некоторое время, сказал, что сам свяжется. Они с дядюшкой поехали в какие-то беспробудные дебри за вдохновением, а там ни связи, ни сети нет, а сколько времени они там просидят, только высшим силам известно, наверное. Творческие люди, что с них взять? Я когда-то сама такая же была. Рисовала с упоением, могла среди ночи вскочить и взяться за краски… Было время.

Я резко помотала головой. Потому и старалась сюда не приходить — каждый раз накатывала волна воспоминаний, усиливая и без того гнетущее чувство одиночества. Но сегодня я здесь по делу! Мне нужно будет несколько футболок, пара рубашек, свитеров, брюк… Копаясь на полках и в ящиках, нашла не распакованный комплект белья, а под ним еще и носки с биркой. Интересно, если хорошо поискать, сколько всего только купленного и оставленного (забытого?) я тут накопаю?

В результате, как это ни странно, накопала. Две рубашки (черную и темно-синюю в симпатичную разноразмерную полоску), и два свитера, темно-серый крупной вязки и черно-фиолетовый, до жути мягкий. Джинсы, правда, обнаружились только одни, зато черные, а мне почему-то казалось, что именно этот цвет пойдет Нейту больше всего.

Собрав все это нарытое богатство, я сложила его в пакет и, прежде чем уйти, на некоторое время замерла, глядя на фото в темно-синей рамочке — совсем молодой парень с длинными, светлыми волосами и очень живыми глазами обнимал не менее светловолосую, сероглазую девушку. Оба счастливо смеялись. Было же время.

Ну, вот, я снова за старое. Пора домой, меня там ждут!

В этот раз квартира встретила меня запахом жаренного мяса, от которого рот тут же наполнился слюной.

— Я пришла! — подавив желание направиться на кухню прямо в пальто, крикнула я, перехватывая пакеты в одну руку и пытаясь запереть дверь.

Выглянувший на мой голос Нейт тут же подошел, забрал пакеты, приветливо улыбнулся:

— С возвращением! Как прошел день?

— Ой, не радужно, — откликнулась я, стаскивая пальто. — Там, смотри, бисквиты сверху, не придави.

— Ой, — его улыбка тут же стала шире и довольнее. — Спасибо.

— Да не за что.

Я улыбнулась в ответ и уселась стаскивать обувь, а парень вернулся на кухню, зашуршал пакетами, разбирая покупки. Молния на левом сапоге никак не поддавалась, заставив меня недовольно цыкнуть и на пару секунд сесть прямо, угрожающе рассматривая заевшую собачку.

— Нам реферат задали писать, — решив, что «не радужно», это недостаточный ответ, продолжила, все еще радуясь, что можно с кем-то поговорить. — Вечно нашкодит один, а получают за него все. О, кстати. Напомнишь мне завтра синюю папку с собой взять?

Но ответом мне была тишина, побудившая меня замереть и прислушаться. Тихо. Нет шуршания пакетов, стука посуды или любого другого звука пребывания живого существа.

— Нейтан?

От моего беспокойства молния неожиданно поддалась, и я поспешила на кухню, выяснять, что происходит.

Парень стоял посреди комнаты, держа на вытянутых руках расправленную черную рубашку. Ах да. Я же отдала ему все пакеты.

— Нейт? — позвала, замерев в двери и не решаясь сделать еще шаг.

Снова проявившиеся кошачьи уши дернулись на голос, и он оглянулся, глядя на меня чернеющими омутами расширенных зрачков:

— Это… что?

Я запоздало смутилась. Отвела взгляд, чувствуя, как приливает к щекам румянец.

— Это тебе. Там еще…

— Я видел, — он опустил рубашку и чуть склонил голову вперед, скрывая глаза за челкой. — Зачем?

— Ну-у, — к смущению прибавилась доля растерянности, — У тебя и переодеться-то не во что… Не нравится?

Нейтан закрыл лицо ладонью, второй рукой опираясь на столешницу, потом сжал двумя пальцами переносицу:

— Да не в этом дело. У тебя же не мешок денег. А я не бегаю по квартире голый.

— Не нравится, так и скажи, — растерянность вдруг сменилась таким жгучим чувством обиды, что я даже не удосужилась сообщить, что сама это не покупала.