Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут

Вечером Вадим снова ее ударил, да так, что сломал нос. Это было последней каплей – Алена взяла свои документы и уехала в больницу. Молодой лор-врач в приемном покое долго качал головой, разглядывая ее нос:

– Ну что, Алимова, изуродовали тебе личико – носик набок останется, а жаль… Пластику бы, но это дорого очень…

Алена рыдала в голос, но сделать ничего не могла – денег нет, а бесплатно такие операции не делают…

Ночевать она осталась в больнице, в пустой спецпалате, где еще вчера лежала в объятиях Грачева. Назавтра была суббота, но Алене идти было некуда. К мужу – страшно, к матери – бессмысленно, они три года не общались, и та, кажется, успела забыть о том, что у нее когда-то была дочь. В носу стояли две трубки, даже на улицу выйти стыдно, но есть хотелось…

Алена брела к ближайшему магазину, когда сзади посигналили. Она повернулась, закрыв нос варежкой, и остолбенела, увидев Грачева, высунувшегося из черного «Мерседеса». Он выскочил из машины и подошел к ней, нагнувшись, чтобы поцеловать, но обнаружил синяки под глазами, а отведя руку в варежке от лица, увидел и нос. Его глаза сузились, под кожей заходили желваки, он открыл дверку машины и решительно запихнул девушку внутрь, устроившись рядом.

– Домой, Андрюха! – велел он водителю. – Прогулка отменяется. Скажи-ка мне одну вещь, Алена, – обратился он к притихшей девушке, едва сдерживаясь, чтобы не орать, – ты так любишь своего мужа, что терпишь такое?

– Нет…

– Тогда считай, что я тебя похитил. Это судьба, тебе не кажется? Вот ты и со мной, красотуля моя, – он прижал ее к себе. – Сегодня же привезу доктора, он посмотрит твой носик, – он целовал ее в лоб, в щеки, в губы, стараясь не коснуться носа и не сделать больно.

– Гриш, ты серьезно? Зачем тебе это?

– Ты не допускаешь, что я влюбился?

– В меня?! Ты большой оригинал, – нервно засмеялась Алена, ожидая, что вот сейчас Грачев тоже рассмеется и признается, что пошутил.

– Почему? Ты красивая девочка, совершенно неиспорченная. Мне повезло. Просто ты устала, замучилась и почему-то совсем себя не любишь и не ценишь. Но это все поправимо.

– С чего ты решил, что я не испорченная? – Алена чуть отстранилась от него, пытаясь понять, насколько серьезен этот разговор. Но Грачев выглядел искренним и правдивым, а смотрел на нее как-то странно.

– А ты первая, кто не спросил, кто я, какая у меня машина, сколько денег, – улыбнулся он.

– Мне это совершенно неинтересно.

– А я? Я тебе интересен?

– А ты – да. У меня ни с кем так не было, как с тобой, – призналась она. – Я просто голову потеряла, со мной вообще в первый раз такое – чтобы я с больным…

– Я понял. Зачем оправдываешься? – улыбнулся он. – Я ведь к тебе специально Кочана подослал, чтобы проверить, клюнешь ты или нет.

– Гад!

– Еще какой! – захохотал Грачев. – А ты молодец, отшила его!

– Надеюсь, он обиделся?

– Еще как! Его никто раньше не отшивал. Сейчас девки падкие на деньги да на тачки крутые. Дешевки, ей-богу, – лицо Григория скривилось в презрительной гримасе. – Почему женщины так низко себя ценят, не подскажешь? За деньги готовы на все, даже не смотрят, что за человек перед ними, – бабло глаза застилает.

Алена съежилась – ей почему-то вдруг показалось, что все сказанное относится и к ней тоже. Григорий это заметил, взял за руку и ласково улыбнулся:

– Только не подумай, что я это и о тебе. Нет, просто в последнее время мне только такие щучки и попадались, и вдруг – ты…

В это время машина остановилась, Грачев вышел и подал Алене руку. Она оказалась перед огромным домом в два этажа, сложенным из красного кирпича.

– Нравится? – спросил с улыбкой хозяин.

– Не знаю…

– Ну, идем, потом оглядишься, а пока тебе прилечь надо.

Он увел ее на второй этаж, в огромную, почти пустую спальню, где стояла только круглая кровать огромных размеров и телевизор на стеклянной тумбе.

– В душ хочешь? – спросил Грачев, помогая снять куртку.

– Конечно.

– Идем.

Душ оказался рядом, не душ – целая комната с огромной ванной, душевой кабиной и высоким стеклянным шкафом, полным цветных полотенец и всяких флаконов с гелями, пенками и шампунями. Грачев вышел, оставив Алену, и она, скинув свои тряпки, встала под душ. Разве это не мечта – обалденно красивый молодой мужик берет за руку и ведет к себе в хоромы…

– Ты не утонула, красотуля? – раздался голос Грачева за дверью. – Можно войти? Я тебе халат принес!

– Да, входи.

Он подал сначала полотенце, а потом халат – огромный, мужской, но мягкий и уютный.

– Слушай, а тебе идет! – оценил Григорий, оглядывая Алену с ног до головы. – Можно, я отнесу тебя?

– А рука?

– А и хрен с ней, с рукой! – подмигнул он, поднимая девушку и унося в спальню. – Я так хочу тебя, Аленка, удержаться не могу…

– …Ты удивительная, – выдохнул он, откатившись от нее.

– Нет, Гриш, я обычная, – прошептала она, закрыв глаза. – Это ты заставляешь меня быть такой, я ведь даже не знала, что так бывает…

– Что, твой муж этого не делал? – ехидно спросил Гришка.

– Представь себе, нет! Быстренько дергался, как кролик, и падал спать.

Гришка хохотал от души, прижимая ее к своей груди.

– Красотулька моя… – бормотал он. – Аленушка…