Могила моей сестры

– Не ставь меня перед выбором, Бен. Пожалуйста, не заставляй меня выбирать между тобой и сестрой.

– Я бы никогда этого не сделал. Ты сама это сделала.

Он открыл дверь и вышел.

Она вышла вслед за ним на крыльцо, вдруг испугавшись.

– Я люблю тебя, Бен. У меня нет никого, кроме тебя.

Он остановился и чуть погодя обернулся к ней.

– Есть. И пока ты не оставишь их обоих в покое, для меня нет места. Нет места ни для кого.

Она поспешила за ним, уговаривая:

– Бен, пожалуйста! Мы можем это решить.

Он положил руки ей на плечи.

– Тогда поехали со мной.

– Что?

– Мы можем упаковать твои вещи за час. Поедем со мной.

– Куда?

– Отсюда.

– Но мои родители…

– Они не хотят иметь со мной дела. Даже не разговаривают со мной. И вообще больше ни с кем не разговаривают. Здесь ничего нет.

Она попятилась.

– Я не могу, Бен.

– Не можешь или не хочешь? – Глаза его были полны слез. – Какая-то часть меня всегда будет любить тебя, Трейси. Эту боль мне придется преодолеть. Я не могу этого сделать, живя здесь. И ты не можешь, но ты хочешь понять это сама.

Он залез в кабину и захлопнул дверь. Какое-то мгновение она думала, что он еще может передумать, может открыть дверь и выйти, вернуться к ней. Потом он завел двигатель, в последний раз посмотрел на нее и уехал, оставив ее одну.

Глава 20

Ощутив, как тихо подъехала машина, Трейси инстинктивно положила руку на рукоятку своего «Глока». Машина подъехала к ней и остановилась. В кабине сидел Рой Каллоуэй, высунув локоть из окна.

– Трейси!

– Вы преследуете меня, шериф?

– Насколько я понимаю, ты уехала.

Она посмотрела на стоянку у мотеля.

– Дя, я уехала. В Силвер-Спурс. Что вы здесь делаете?

Каллоуэй поставил машину на тормоз и вылез, оставив двигатель включенным, а дверцу открытой. Из радио на щитке доносились какие-то разговоры.

– Маленькая птичка насвистела мне, что ты разговаривала с людьми в городе.

– Это, кажется, долг вежливости после столь долгой разлуки. А вам какое дело?

– Я хочу знать, о чем ты с ними говорила.

Ей хотелось рассердиться и сказать Каллоуэю, что она уже не девочка, чтобы вестись на его манипуляции. Но это, скорее всего, только затянуло бы их конфронтацию, а она была душевно и физически опустошена. Ей хотелось лишь вернуться на ночь к себе в комнату.

– Не думаю, что это ваше дело, если только вы не собираетесь мне сказать, что разговаривать с людьми в Седар-Гроуве – преступление. – Он стала подниматься по ступеням. – Я устала и хочу принять горячий душ.

– О чем вы говорили с Дэном О’Лири?

– О старых временах, обычная прогулка по улице воспоминаний.

– И все?

– Это все, что вам нужно знать.

– К черту, Трейси. Не будь такой упертой.

Неколебимая твердость, с которой он говорил, заставила ее остановиться и повернуться к нему. Каллоуэй побагровел, что было на него непохоже – она никогда его таким не видела, но, возможно, это потому, что когда она его видела, никто ему не возражал. Вроде бы взяв себя в руки, Каллоуэй сказал:

– Думаешь, ты одна пострадала? Посмотри на всех, кто вчера пришел на похороны почтить ее память. – Он вышел из машины.

– Вы приложили к этому руку, Рой?

– Люди хотят завершения. Им нужно, чтобы с этим было покончено.

– Им или вам?

Он направил на нее палец.

– Я делал свою работу. Ты и остальные должны это понять. Я следовал свидетельским показаниям, Трейси.

– Но не до могилы.

– У нас не было могилы.

– Теперь есть.

– Точно. Мы нашли Сару. Так что пускай мертвые хоронят своих мертвецов.

– Как-то раз вы говорили мне это раньше. Помните? Но я кое-чему научилась, Рой: мертвые не хоронят мертвецов. Это могут лишь живые.

– А теперь вы похоронили Сару, и оставьте ее в покое. Она упокоилась. Она теперь вместе с родителями. Оставь это, Трейси. Просто оставь.

– Вы приказываете мне, шеф?