Могила тамплиера

Телешев вынужден был поддерживать с сотрудниками и в особенности с высшими чинами службы санитарного контроля хорошие отношения, поскольку содержал не только сеть продуктовых магазинов и два небольших кафе, но и медицинский центр – тоже небольшой, но современный, укомплектованный хорошим, дорогим импортным оборудованием и грамотными специалистами, с филиалами в двух соседних округах Москвы. Дело недурно двигалось вперед, развивалось, принося солидный доход, но санитарные инспекторы, естественно, рвали его на части, как пираньи, кусали, как блохи, пили кровь, как постельные клопы, – словом, честно, а сплошь и рядом с нескрываемым удовольствием выполняли то, что привыкли называть своей работой. Александр Иванович относился к регулярным нашествиям этих паразитов философски – не дустом же их посыпать, люди все-таки, – но и особой радости от общения с ними тоже не испытывал. Они прекрасно сознавали, что Телешев угощает их коньячком, балует дорогим шоколадом и щедро спонсирует вовсе не от расположения к ним, догадывались, что ему это неприятно, и от этого получаемое ими удовольствие возрастало как минимум вдвое. Налагаемые ими штрафы тоже все время росли, независимо от количества выпитого в его кабинете "Хенесси" и съеденного тут же на месте, а также унесенного в сумках домой шоколада; теплые, с виду чуть ли не дружеские отношения не предполагали отмены мелочных придирок и совсем не мелочных поборов – они служили всего-навсего скромным залогом того, что бизнес Телешева не задавят в ближайшее время. Попробуй только чем-нибудь им не угодить – в два счета найдут за что отобрать лицензию.

Войдя в квартиру, Александр Иванович переоделся в домашнее, вымыл руки и отправился на кухню посмотреть, что новенького появилось в холодильнике за время его отсутствия. Телешев был женат, но уже лет десять жил один, и их с женой это целиком и полностью устраивало. Женился он в двадцать три года по глупости, а она, деревенская девчонка, пошла за него потому, что считала замужество необходимым: все выходят, а мне что же, всю жизнь в девках сидеть? Говорить им было не о чем даже в молодости, к сексу она оказалась равнодушна – дочь родить отважилась, и на том спасибо, – заводить второго ребенка отказалась наотрез (а Телешев до сих пор мечтал иметь как минимум троих) и не скрывала, что с мужем ей скучно. За что ее действительно стоило благодарить, так это за то, что Александр Иванович стал обеспеченным человеком. Давным-давно, на заре супружеской жизни, она, дура деревенская, сказала ему напрямик, что муж нужен женщине исключительно для того, чтобы зарабатывать деньги. Загибая пальцы, она огласила список вещей, которыми ее обязан обеспечить супруг. В списке этом фигурировали хорошая квартира, престижный автомобиль и банковский счет; это был довольно длинный список, всего сразу не упомнишь.

Она в ту пору была уже на шестом месяце, и Телешев, как человек порядочный, естественно, просто не мог прямо тут же, не сходя с места, послать ее ко всем чертям. Он был тогда никто – нищий выпускник художественного училища без полезных знакомств, связей и начального капитала, любитель выпить в веселой компании и всласть похохотать над удачной шуткой. Над неудачными, впрочем, он тоже смеялся тогда – такой вот веселый был человек. С тех пор минуло двадцать лет, русые кудри облетели, как пух с одуванчика; стройный юноша, который неплохо играл на гитаре и подумывал о том, чтобы всерьез заняться живописью, обзавелся солидным брюшком и еще более солидным капиталом. Начинал он с продажи женских шуб, собственноручно, на колене сшитых из лоскутков и обрезков ворованного меха при помощи обычной иглы и наперстка, а теперь начальник окружной управы здоровался с ним при встрече за руку, звал размяться на корте и ежегодно вручал грамоту, свидетельствующую о том, что Александр Иванович Телешев признан лучшим частным предпринимателем округа. Грамоты эти он поначалу развешивал в сортире, но вскоре там просто не осталось свободного места. Да и шутка приелась, так что грамоты пришлось снять, и теперь они хранились в одном из ящиков письменного стола.

Жена его получила все, что значилось в том достопамятном списке, и еще много всякой всячины. В жизни своей она не работала ни дня, и это ее тоже устраивало, хотя Телешев, например, часто ломал голову, гадая: господи, да чем же она всю жизнь занимается? Двадцать лет полного, абсолютного безделья – да такой каторги врагу не пожелаешь!

Развестись он пытался неоднократно, и все без толку: жена о разводе и слышать не хотела, ей было хорошо и так. И то сказать: в те полузабытые времена, когда они поженились, о брачных контрактах никто и слыхом не слыхал. Дочери уже девятнадцать, ни о каких алиментах речи быть не может, и кто же в таком случае станет ее обеспечивать? Ведь не девочка уже, чтобы нового спонсора искать! Телешев, конечно, будет что-то подбрасывать, мужик он, слава богу, не жадный, но, во-первых, подбрасывать он будет столько, сколько сочтет нужным, а во-вторых, со временем это ему скорее всего просто надоест.