Могильник

Я обнял Синтию. Она не сопротивлялась. Она обвила меня руками за шею и прижалась ко мне. И впервые с тех пор, как, выходя из административного корпуса Кладбища, я увидел ее сидящей в автомобиле, я подумал о ней как о женщине и, по совести говоря, удивился самому себе. Поначалу она была для меня непредвиденной помехой нашим планам: явилась, понимаете ли, неизвестно откуда, да еще с этим смехотворным рекомендательным письмом от Торни. Потом нас закрутила череда событий, и воспринимать Синтию как женщину было попросту некогда. Она была всего лишь хорошим товарищем — не скулила, не ныла, терпеливо сносила все тяготы пути. Мысленно я обругал себя олухом. От меня вовсе бы не убыло, если бы я по дороге оказывал ей маленькие любезности; насколько я мог припомнить, ничего подобного мне и в голову не приходило.

— Мы с тобою как младенцы в лесу, — пробормотала она. — Помнишь ту старую земную сказку?

— Конечно, помню, — ответил я. — Птицы принесли листьев…

Я не докончил фразу. Сказка эта, если задуматься, очень грустная. Помнится, птицы укрыли детей листвой потому, что те умерли. Так что эту сказку, как, впрочем, и многие другие, правильнее было бы назвать страшной историей.

Синтия подняла голову.

— Извини, — сказала она. — Все нормально.

Я взял ее за подбородок, наклонился и поцеловал в губы.

— А теперь пошли за дровами, — сказала она.

Солнце вот-вот должно было скрыться за горизонтом, но света пока было достаточно. Далеко за дровами идти не пришлось. У подножия утеса во множестве валялись сухие кедровые ветки, которые, видимо, время от времени сбрасывали лепившиеся к скалистой поверхности деревья.

— Наш костер можно будет заметить, только подойдя вплотную к расщелине, — проговорил я.

— А дым? — спросила Синтия.

— Дрова сухие, — буркнул я, — и дымить они не должны.

Я оказался прав. Пламя костра было ярким и чистым, а дым тянулся к выходу из расщелины едва различимой струйкой. Ночной холод еще не вступил в свои права, однако мы уселись поближе к огню. Он успокаивал, он отгонял мрак и сближал нас, он согревал нас и окружал магическим кругом.

Солнце закатилось; снаружи сгустились сумерки. Мы остались наедине с темнотой.

Что-то шевельнулось во тьме, за пределами освещенного пространства. Что-то звякнуло по камням.

Вскочив, я разглядел во мраке белое пятно. Волк подполз к костру. По его металлическому телу бегали блики пламени.

В зубах он держал кроличью тушку.

Волк, без сомнения, был грозой кроликов.

17

Когда мы доедали кролика, неожиданно появился О’Гилликадди в сопровождении остальных призраков. Несоленое кроличье мясо было довольно безвкусным, однако за весь день мы съели лишь несколько виноградин, а потому даже сам факт того, что мы жевали что-то плотное, придал нам уверенности в завтрашнем дне.

Волк растянулся у костра, положив голову на могучие лапы.

— Если бы он мог говорить, — сказала Синтия. — Быть может, он поведал бы нам, что творится вокруг.

— Волки не разговаривают, — пробормотал я, обсасывая берцовую кость кролика.

— Зато роботы говорят, — возразила Синтия. — Элмер говорит, и Бронко — тоже. А волк — такой же робот. Ведь он не животное, а только подобие животного.

Волк скосил глаза сначала на Синтию, потом на меня. Он ничего не сказал, но застучал хвостом по камню. Я подавил желание заткнуть уши.

— Волки не виляют хвостами, — продолжала девушка.

— Откуда ты знаешь?

— Читала где-то. В отличие от собак, волки хвостами не виляют. Значит, в нашем приятеле больше от собаки, чем от волка.

— Он беспокоит меня, — признался я. — То он гонится за нами, чтобы перегрызть нам горло, то набивается к нам в друзья. Бессмыслица какая-то! Так не бывает.

— Я начинаю думать, — сказала Синтия, — что на Земле все идет шиворот-навыворот.

Мы сидели у костра, внутри очерченного пламенем волшебного круга. Огонь замерцал; у меня возникло странное ощущение, будто воздух наполнен движением.

— У нас гости, — заметила Синтия.

— Это О’Гилликадди, — успокоил ее я. — О’Гилликадди, вы тут?

— Мы здесь, — отозвался О’Гилликадди. — Нас много. Мы пришли составить вам компанию.

— И, я надеюсь, принесли нам новости?

— Да. Нам есть о чем вам рассказать.

— Мы рады вам, — сказала Синтия. — Я хочу, чтобы вы об этом знали.

Волк дернул ухом, словно отгоняя комара или муху, хотя никаких мух не было и в помине; а если бы и были, навряд ли бы они его потревожили.

Призраки, подумал я. Множество призраков, главный из которых величает себя О’Гилликадди. Призраки навестили наш приют, и мы принимаем их так, словно они — люди. Безумие чистейшей воды. Обычно рассказы о привидениях выслушиваются со снисходительной усмешкой, но на Земле, похоже, призраки успели стать вполне заурядным явлением.

Мне стало страшно. В какое же нелепое положение мы угодили, если реальность настолько неправдоподобна, что знакомые места — вроде Олдена с его тихой красотой или Кладбища с его напыщенной величавостью — утеряли с ней всякую связь!

— Боюсь, вам пока не удалось вырваться из когтей гробокопателей, — сообщил О’Гилликадди. — Они преследуют вас, пылая жаждой мщения.