Могильщик. Чёрные перчатки

А детёныш крысолака снова втягивал воздух в лёгкие. Велион, совершенно оглохший, всё-таки успел сориентироваться. Он схватил валяющийся на земле меч и швырнул его в уже разинувшего пасть уродца рукоятью вперёд. Меч, конечно, не самое лучшее метательное оружие, но могильщика отделяло от крысолака всего-то десять футов. Рукоять ударила детёныша прямо в лоб. Уродец повалился на спину, суча кривыми ножонками, из его рассечённого лба на дорожный камень закапала кровь.

Велион с трудом поднялся с колен, пошатываясь, подошёл к Репью и помог подняться ему. Светловолосый морщился, открывая рот, как рыба, из его левого уха текла кровь, наверное, лопнула барабанная перепонка. Чёрный могильщик прикоснулся к своей щеке, но сразу отдёрнул руку. Во-первых, он в перчатке, и просто ничего не почувствует. Во-вторых, пока лучше оставаться в неведенье. К тому же, у Репья кровь шла только из одного уха, а он стоял куда ближе к орущему крысолаку.

Делая зевательные движения, Велион подобрал свой меч. Крысолак всё ещё валялся, из рассечённого лба по-прежнему текла кровь. Ничего, выживет. Остальные детёныши копошились около оглушённого крысолака, пострадавшего от пинка Репья. Наверное, у уродца сейчас переломаны все рёбра, вряд ли его кости отличаются большой крепостью.

Его кто-то дёрнул за рукав. Велион обернулся. Рядом стоял Репей, он указывал куда-то в сторону могильника, беззвучно разевая рот. Вид у него был на редкость озабоченный. Черноволосый тотенграбер проследил взглядом направление и выругался про себя: к ним приближались десятка два всадников. Наверняка, это крысолаки. Вот только на ком они ехали? Могильщик вгляделся во всадников получше. И порядочно струхнул.

Наверное, это мечта любого рыцаря — хищный скакун, куда более умный, чем лошадь. Крысолакам с их ростом эту мечту удалось воплотить в жизнь — они ехали верхом на собаках.

Велион выругался уже вслух, хотя толку от этого было мало — всё равно никто ничего не слышал, и, сунув меч в ножны, бросился бежать прочь от могильника. Он не верил в возможность удрать от собаки, особенно в том случае, когда убегать надо почти четыре мили. Четыре мили под палящим солнцем, с рюкзаком на плечах, к которому привязаны свёрнутые одеяло и плащ. Велион умел бегать на длинные расстояния, но так же прекрасно знал то, что волк может удирать от погони на протяжении нескольких дней, а собака — тот же волк. Но на спинах этих собак всадники, и у могильщика было около тысячи ярдов форы, значит, попробовать можно. Если, конечно, среди догоняющих его крысолаков нет колдунов… Чёрный могильщик заставил себя не думать об этом. Он драпал с такой скоростью, на которую был способен. О Репье он не слишком беспокоился, раз убежал от крестьян, значит, тоже хорошо бегает. Но, как только могильщик подумал о Репье, его посетило неприятное предположение. Он на ходу обернулся.

Всё было так, как он и подумал: белобрысый пёр под мышкой извивающегося детёныша крысолака, с каждой секундой отставая от напарника всё больше и больше. Велион, сбавив шаг, принялся яростно жестикулировать.

— Брось! — орал он, не слыша самого себя. — Брось!

Репей понял его. И замотал головой. Велион прочитал в его глазах решимость.

"Да иди ты в жопу, — зло подумал черноволосый могильщик. — Не буду я из-за тебя дохнуть". Но шага не прибавил.

Велион не слышал своё дыхание, но знал, что оно вырывается из горла с тяжёлыми хрипами. Дышал он поверхностно, не полной грудью. Это было ещё хуже. Если бы черноволосый тотенграбер не ждал Репья, то давно бы выдохся окончательно, и его бы сцапали. И всё из-за жары. Воздух жёг горло, делал слюну тягучей. Могильщик уже всерьёз задумывался о том, чтобы бросить рюкзак. Возможно, придётся бросить даже кошелёк, с каждой минутой оттягивающий пояс всё сильней. А там двадцать марок. Надежда была на то, что за пределами морока их преследовать не будут. Если Репей не бросит крысёныша, шансы на это меньше, но коллега Велиона, кажется, даже и не думал об этом, продолжая упорно переть на себе уродца.

До ближайших домов было с полмили. Репей бежал в двадцати ярдах позади. В ста пятидесяти или ста восьмидесяти футах за ним — собаки. Расстояние между ними сокращалось всё быстрей. Велиону казалось, что он уже практически слышит их лай, хотя взявшие след собаки обычно не лают.

Дома приближались мучительно медленно. Могильщик даже был рад, что ничего не слышит: смерть придёт к нему бесшумно. Вот он бежит, а вот уже валяется на земле, истекая кровью, а в его спине торчит копьецо. Или его затылок превратился в кровавую кашу от броска пращи. Или собака терзает его загривок. Велион хотел упасть и умереть, но эти мысли подгоняли его, вселяя силы бороться. Он опустил голову и уставился на дорогу, чтобы не видеть, сколько осталось до окраины деревни. Всё равно много, а преследователи слишком близко.