Могильщик из Таллина

— И родятся, и становятся. Не секрет, что некоторые люди из-за врождённого слабоумия (душевнобольные к ним не относятся) просто не в состоянии понять, что хорошо, а что плохо. В их поведении превалирует не разумное, а животное начало. Инстинкты, то есть их собственные желания, у таких субъектов стоят на первом месте, а правила поведения в обществе либо на втором, либо вообще отсутствуют. Наиболее отпетые каторжане, как правило, способны на самые мерзкие и низкие поступки, о которых в приличном обществе даже стыдно говорить. А для них такое поведение — норма жизни. Другая категория преступников — образованные люди с чрезмерным эгоизмом. Они всегда одержимы мыслью о собственной выгоде и постановке личных интересов выше интересов окружающих. Помните, у Рылеева?

Ужасно быть рабом страстей!
Кто раз их предался стремленью,
Тот с каждым днём летит быстрей
От преступленья к преступленью.

— «Святополк»?

— Точно! Вы отлично образованны.

— Это всё мама, — произнесла Анастасия и погрустнела. — Простите, что перебила. Продолжайте, пожалуйста. Вас так интересно слушать!

— Благодарю. Так вот, ради ублажения собственных страстей такие люди готовы нарушить закон. В сущности, между первой и второй категорией правонарушителей разница заключается лишь в способах совершения преступлений. Образованные злодеи коварней. Однако, всё сказанное относится исключительно к умышленным преступлениям, совершаемым из корыстных побуждений. Преступления по неосторожности, или по мотиву ревности — другая область криминальной психологии. О ней можно говорить часами… Кстати о времени, — Ардашев щёлкнул крышкой золотого «Мозера» и проронил: — Интересно, сколько ещё мы здесь просидим.

Инспектор появился через два часа. Дежурно извинившись, он пригласил к себе Варнавскую. Её не было довольно долго. Наконец, она вышла. На её глазах были слёзы.

— Что случилось, Анастасия Павловна? — вставая, осведомился Клим Пантелеевич.

— Полицейский посмотрел мой документ о беженстве и сказал, что он фальшивый. И меня посадят в камеру с воровками, цыганками и проститутками. Я этого не вынесу.

— Не волнуйтесь, я всё устрою…

Ардашев не успел договорить. Из полуоткрытой двери послышался голос инспектора:

— Господин частный чехословацкий сыщик, мне что — телеграмму вам отбить? Сколько можно вас ждать? Прошу на допрос.

Клим Пантелеевич проследовал в кабинет.

Пепельница на столе полицейского была полна окурков, и дымное облако ещё не успело улетучиться через открытую форточку.

Допрос длился недолго. Ардашев подробно изложил все обстоятельства аварии и подписал протокол.

Инспектор был вежлив, но его дурное расположение духа нет-нет, да и выскакивало наружу через резкие фразы и недобрый взгляд из-под густых бровей. Он явно что-то знал, и это его угнетало. Но что? И как вывести на откровения эту хитрую бестию так, чтобы он ничего не заподозрил? Да и судьбу Варнавской надо как-то решать. «С чего начать? Ну уж точно не с неё. А то, пожалуй, выставит меня за дверь» — размышлял частный сыщик. — «Попробую сначала его заинтриговать, а уж потом, когда он покажет свой интерес, можно перейти и к участи этой несчастной красавицы».

Ардашев мысленно перебирал варианты начала разговора, и, ничего не придумав, уже уходя, бросил небрежно:

— Господин Саар, если вас интересует моё мнение, как частного детектива, то, принимая во внимания все обстоятельства происшествия, я могу с полной уверенностью сказать, что это было умышленное смертоубийство.

— Вы имеете в виду, отсутствие следа торможения?

— Не только. Шофёр, намеренно сдал назад, а потом переехал труп в области головы, то есть он смотрел на направление колёс.

— Почему вы не упомянули об этом при допросе?

— Только сейчас вспомнил. Но я готов подписать новый протокол. Я никуда не спешу. День всё равно закончился.

— Ладно, — махнул рукой инспектор, — не будем ничего переделывать. Он открыл ящик стола, вынул полулист почтовой бумаги, сложенный вчетверо и положил на стол. — Взгляните. Нашёл в рабочем столе этого Минора.

— Как же вам удалось оформить изъятие документа из здания дипломатической миссии?

— Никак. Справка случайно забралась в мой карман. Иногда приходится грешить, ради исполнения служебного долга.

Ардашев прочёл:

— «Складной церковный алтарь является собственностью Р.С.Ф.С.Р. и не представляет какой-либо исторической или художественной ценности, в связи с чем может быть вывезен за пределы государства».

— Что скажете?

— Думаете, покойный промышлял контрабандой? — вопросом на вопрос ответил Ардашев.

— А почему нет? Вы знаете, что творят эти советские дипломаты в ресторанах? На выпивку и проституток они спускают сотни марок, крон, долларов и фунтов стерлингов! А газеты утверждают, что у них в России голод.

— Простой народ голодает, это правда.